Марджери Эллингем - Спрячь меня (сборник)

– «Бут»? – повторил Кэмпион. – Рэмиллис – в «Буте»? Уехал из «Цезарева двора» и махнул на сто лет назад – в «Бут»? Но зачем?

– Может, ему захотелось тишины? – предположила Аманда. – Он ведь был уже не мальчик. Сначала выяснение отношений, потом танцы – он просто мог устать. Это вполне вероятно. Короче, он был там, в девятнадцатом номере, – я видела его имя в книге, когда расписывалась, прямо над своим. По-моему, дела у них идут неважно. Я спросила Джорджа – это старик за конторкой, и он прекрасно помнит, как тот пришел. Рэмиллис приехал довольно поздно, сразу отправился к себе в комнату, и, что важно, Джордж не помнит, чтобы он выходил оттуда до позднего утра. Он еще уточнит. Кроме того, вот что странно – Джордж не думает, что Рэмиллис тогда был пьян.

– Дитя мое, он был пьян, – безапелляционно заявил Кэмпион. – Иначе он просто не успел бы напиться. Когда мы встретились после обеда, он пил уже как минимум сутки. Вообще, все это звучит сомнительно. Видимо, он взял с собой в «Бут» кварту виски и выпил ее в постели. Мне такие радости чужды, но, зная Рэмиллиса, можно предположить, что он к ним питал некоторую слабость. Ты уверена, что здесь нет никакой ошибки? В имени, в дате?

– Рэймонд Рэмиллис, Уланги, – сказала Аманда. – Джордж мне его описал.

– Джордж сказал, что он не был пьян.

– Джордж – совершенно чудесный и очень умный старик! – В пылу спора Аманда заговорила с родным ей саффолкским акцентом. – Если б он сказал, что ты пьян, я бы поверила ему, а не тебе, а что касается даты – вот если бы Рэмиллис вдруг приехал в «Бут» в любой другой день, это было бы удивительно. Но если ему вдруг осточертел «Цезарев двор», Джорджия и вся эта шумиха, и он захотел переночевать где-нибудь в тихом месте, совершенно естественным было бы поехать в «Бут». Там даже сантехники нет, чтобы выть по ночам! Это вполне объяснимо. Я бы сама так поступила.

Кэмпион молчал. В словах Аманды было много правды. Она бы действительно так поступила, а Рэмиллис, несмотря на все свои причуды, был примерно одного с ней круга. Он нахмурился.

– Предположим, что ты права, – сказал он. – Предположим, что это действительно так. Тогда где и когда он набрался перед тем, как вернуться в «Цезарев двор»? И что такого интересного, ради всего святого, хотела сообщить нам мисс Адамсон, если надеялась на этом заработать?

– Сама об этом думаю, – ответила Аманда. – Надо бы все же с ней встретиться. Про Вэл ходят всякие мерзкие слухи.

Кэмпион вскинул голову.

– Что, и до тебя они дошли? – спросил он. – Просто чудесно. Завтра об этом будут знать в Нью-Йорке, только вот опровержения отправят только через пару месяцев. В этом вся Джорджия. Вот что происходит, когда эмансипируются не те женщины. Много веков подряд их держат под стражей, а потом спускают с цепи и ждут, что те вдруг начнут прилично себя вести. Двадцать лет назад Вэл пришлось бы подать в суд за клевету, но теперь мы решили, что это все глупости, надо жить дружно и все мы – одна большая несчастливая семья, поэтому ничего нельзя сделать, кроме как придумать более правдоподобную историю в ответ, а это, знаешь ли, не так-то просто.

Аманда соскользнула в кресло и очень серьезно на него посмотрела. У нее было умное, задумчивое лицо в форме сердечка, и он в очередной раз рассеянно заметил, как она похорошела. Ей никогда не достичь выдающейся элегантности Вэл, но в ней чувствовались сила и порода, и ее общество освежало, словно прозрачные ручьи ее родины.

– Проблема в том, что мы не можем ни на что повлиять, – сказала она. – Нам даже тело недоступно. Врачи, как я понимаю, заслуживают доверия?

– Наверняка. – Его насмешила ее серьезность. – Они бы не стали рисковать своими шкурами. С чего вдруг? Нет, их просто ввели в заблуждение – как и меня. Кто бы ни организовал смерть Рэмиллиса (а я уверен, что за ней кто-то стоит), он знал, что обычный врач ничего не заметит. Вскрытие вообще ничего не показало, даже причины смерти. Хоть бы эта Адамсон уже проявилась.

– Ты думаешь, она собиралась прийти?

– Это вопрос.

Он посмотрел на нее со смесью восхищения и благодарности во взгляде.

– Какая ты милая, Аманда! Ты сделала этот вывод из моего рассказа о нашем разговоре? Ты меня просто утешила. Спасибо. Мне это сейчас нужно. Сегодня я как-то не блистаю. Во время разговора мне приходило в голову, что рядом с ней в телефонной будке была какая-то подружка. Присутствие третьего ощущалось очень сильно. В таком случае все это было сделано, чтобы убедиться в моей заинтересованности.

– Тогда какая-то информация определенно существует, и это хорошо. И чем скорее мы найдем ее, тем лучше. – Аманда решительно встала. – Куда это ты уставился?

Мистер Кэмпион снял очки и задумчиво смотрел на ковер. Сейчас он выглядел немолодым и, как когда-то сказала Аманда, слегка выцветшим.

– Я подумал, – медленно произнес он, – что, предположим, мы узнаем, кто прикончил сэра Рэмиллиса, но что, если это окажется не та новость, которую захочется обнародовать?

– Тогда будем молчать в тряпочку, вот и все, – бодро ответила Аманда. – Нам решать. Что будем делать теперь? Если ты что-нибудь знаешь, скажи мне. Сэкономим время, потому что я все равно намерена докопаться до правды.

Он вздохнул.

– Я мало что знаю. После разговора с Адамсон мне удалось кое-что выяснить. Никаких сенсаций, похожих на твою историю про гостиницу. В этом вся жизнь. Мы с беднягой Блестом целыми днями носимся, словно пара гончих, и практически ничего не находим, а ты как ни в чем не бывало отправляешься в свою жуткую гостиницу и тут же обнаруживаешь в книге постояльцев Рэмиллиса. Тем вечером, до твоего прихода, мы поехали в «Тюльпан», и Блест сообщил, что прошлым Джорджии интересуется еще кто-то, кроме меня, и с тех пор я гадаю, не Каролина ли Адамсон. Это первое. Чуть позже разные тетушки Мэгги сообщили мне, что отец Каролины когда-то служил у Гайоги Ламинова и что карьеру свою она начала в «Старом Больё», когда им управлял Гайоги. Она сидела за конторкой в вестибюле и принимала у всех шляпы и плащи в обмен на ослепительную улыбку и искусственную гардению. После этого Гайоги, видимо, уговорил Ферди Пола дать ей шанс, а когда все увидели, что девушка хороша, но голос у нее невыносимый, она стала манекенщицей у Папендейков. Это второе.

– Уже кое-что, – заметила Аманда. – А с Гайоги ты говорил?

– Насчет мисс Адамсон? Нет.

– Но почему? Надо было сразу к нему пойти. Он знает о ней больше, чем кто бы то ни было. Пойдем.

Она уже подошла к двери, но увидела, что он остался на месте, и замерла, глядя на него с неприкрытым подозрением.

– Можно, я скажу грубость? – спросила Аманда. – Если ты думаешь, что существует хотя бы минимальная вероятность того, что вся эта история с Вэл – правда, ты идиот. Ты же не против подобной формулировки?