Марджери Эллингем - Спрячь меня (сборник)

Он сделал паузу и огляделся. Все неотрывно смотрели на него. По щекам Джорджии текли слезы, но все остальные оставались невозмутимы, их лица были напряжены, однако лишены выражения.

– Такова уголовная сторона, – сказал мистер Кэмпион. – Перейдем теперь к просто интересной, но злосчастной. Я не прошу извинить меня за то, что я раскопал эти факты о вас. В первую очередь я заботился о сестре, ибо в ее интересах лез из кожи вон, чтобы сказать себе: мне известна вся правда об этой истории. Я расскажу вам то, о чем не обязан сообщать полиции и не буду, но мои методы те же, что и у них, и они сейчас делают то, что неделю назад делал я. Одни факты существенны, другие – нет, и как их разделить, я еще не знаю. Но узнаю. И узнают все на свете, если полиция начнет обсуждать их. Мне известно, например, что вы, Гайоги, получаете небольшую, но загадочную поддержу для «Золотой груши». Я знаю, что вы, Делл, вложили огромные деньги в «Цезарев двор». Что и вы, Джорджия, поместили все деньги туда же. Вы, Ферди, тоже имеете там пакет, равно как Вэл и тетя Марта. Теперь насчет Рекса. У Рекса большие деньги, тетя Марта. Он – ваш старший партнер, не так ли? Гайоги дружил с отцом Каролины Адамсон, и, когда тот умер, Гайоги обещал присматривать за девушкой. Мне известны многие странные мелочи, они необязательно на что-то намекают, просто они следуют из моих разысканий. Личные обстоятельства, не важные ни для кого, кроме самих действующих лиц. Мне известно, что первый муж Джорджии играет в оркестре захудалого курорта. Мне известно имя врача Ферди в Париже. Я знаю, что Гайоги финансирует «Белая императрица» и что Вэл проявила преступную небрежность, оставив семь унций морфина там, где их мог украсть любой ее сотрудник. Может быть, это и не так важно, но будет не слишком весело выглядеть в печати с такими ее упырями, как Онест Джон Мак-Куин и леди Джевити в придачу. Единственный способ избежать худшего – отдать убийцу в руки полиции. К счастью, повесить убийцу можно только раз. Одного тела достаточно, чтобы совершить церемонию. Если бы полицейские могли схватить убийцу Каролины Адамсон, они не стали бы вникать в причину смерти Рэмиллиса. Вот почему я здесь. Я сделаю последнюю попытку. Если она провалится – а я предупреждаю, что не слишком уверен в успехе, – я конченый человек. Мне безразлично, что будет со мной или с кем-то еще. У меня все.

Он посмотрел на Аманду и добавил:

– Один Бог знает, чего мне все это стоило.

Молчание длилось долго. Молодой Понтисбрайт был бледен от злости, остальные погрузились в быстрые, всепоглощающие сиротливые мысли о самосохранении. Минута была мерзкая, и происшествие, которым она завершилась, стало милосердно нелепым. Визг тормозов на кремнистой дороге заставил Джорджию вздрогнуть, все повернулись к окну, а Гайоги резко хохотнул. Длинный черный автомобиль с шофером подкатил к садовым воротам. Корпус машины почти сплошь состоял из стекла, благодаря чему были хорошо видны трое ее пассажиров. Двое из них, Синклер и Таузер, сидели бок о бок сзади. Они были в Випснейде и заехали по договоренности с Mama , вынужденной тратить время на утомительный формальный прием. Даже издали было видно, что прогулка удалась. Таузер что-то сказал шоферу, который слегка улыбнулся и просигналил клаксоном. Джорджия ни с кем не попрощалась, взяла маленькую голубую сумочку и длинные перчатки и вышла из дома в своем сдержанном белом муслине, бантах и живописной шляпе. Направляясь к новому приключению, она выглядела прелестной, восхитительно женственной и непорочной, все еще со слезами на щеках.

Деллу удалось вывести Вэл на маленькую лужайку за домом, откуда на луг вели ворота, через которые они и вышли. Атмосфера была так наэлектризована, что их поступок не показался странным. Интуиция подсказывала Вэл, что нужно убираться любой ценой, и появление Делла у ее локтя всего лишь облегчило отход, но на теплом воздухе, в зеленом и разумном мире ее ужас ослаб, оставив ее разбитой, но вновь увидевшей при свете дня, что вокруг продолжается жизнь.

– Он нас разделал, – констатировал Делл, когда они ступили на дерн. Она кивнула.

– Никогда не видела его таким раньше. Это нервирует, когда кто-то близкий выходит из образа. Он тоже напуган, я думаю. Плохи дела.

– Нет, – сказал Делл. – Нет. Все-таки, возможно, не так плохи, как он о них, судя по всему, думает. Будем надеяться.

Он был успокаивающе выдержан, и Вэл подняла на него взгляд. Ей стало легче оттого, что он хотя бы не смущен их недавней ссорой. Она попыталась объективно оценить Делла и увидела лишь, что его волосы седеют и что он выглядит усталым. Как и большинство современно мыслящих женщин, она не доверяла своим чувствам, но сейчас ее отношение к нему было предельно ясно. Она все еще была в него болезненно влюблена. Он все еще порождал в ней то безотчетное возбуждение и сильный отклик, который мог иметь сверхчувственное или как минимум химическое происхождение, поскольку не порождался рассудком, но она так и не отважилась анализировать его. Она отшатывалась от той тайной двери, которая в любом мужчине неодолимо притягивала Джорджию с ее инстинктом Пандоры. Эта дверь вела в гостиную или в чулан со старьем? Риск был слишком велик, чтобы отважиться. Ее взыскательный рассудок, ее щепетильная и несносная серьезность тянули ее вниз, словно тяжелые тюки. Она безнадежно сознавала, что ищет в нем некое качество – не физическое и даже не умственное, скорее какое-то моральное, но суть этого качества ускользала от нее. Это было что-то, в чем она сильно нуждалась, и ее страшило не только то, что Делл не обладает этим, но и никто не обладает. Из-за своего несчастного превосходства она ощутила себя одинокой и отвернулась, чтобы не смотреть на него.

– Я хотел поговорить с вами, Вэл. Вы не против, если я буду говорить о себе?

Вопрос был совсем не в его духе и все же так ожидаем, что ее сердце екнуло.

– Все в порядке, – сказала она. – Можно считать это вопросом решенным, как думаете?

– Что? – Он был озадачен, и в его ярко-голубых глазах мелькнуло восхищение. – О чем, по-вашему, я говорю? О Джорджии, что ли?

– Разве нет?

– Не совсем. – Он усмехнулся. – Я хотел поговорить о себе. О своих трудностях, Вэл. Я влюблен и хочу жениться, но есть проблемы. В основном, мои собственные. Мне не нужна любовница или сожительница. Мне нужна жена.

От удивления Вэл замедлила шаг. Спину она держала так, словно проглотила аршин, в глазах появился интерес. Ее деловые партнеры знали ее именно такой, и в некоторых округах Парижа это встречало глубокое уважение. Мадам была в боевой готовности.

Делл улыбнулся ей. Похоже, он находил ее прелестной.

– Это не так просто, – сказал он, – жёны не в моде. Я люблю вас, Вэл. Выйдите за меня, отдайте мне свою независимость и энтузиазм, с которым вы делаете карьеру, отдайте мне свое время и мысли. Это предложение. Не очень выгодное, да? Я понимаю, на какое посмешище я выставил себя с Джорджией Уэллс, и это вряд ли повысило мою рыночную стоимость, но все же не могу сказать, что жалею об этом опыте. Рядом с этой женщиной быстро взрослеешь. Итак, вот мое предложение. В обмен – и это, возможно, вам тоже не понравится, – в обмен (причем считаю это обязательством) я бы принял на себя полную ответственность за вас. Я бы оплатил ваши счета в любых пределах, какие позволят мои доходы. Я бы принял все решения, которые не совсем по вашей части, – хотя, с другой стороны, я бы хотел сознавать, что могу обсудить с вами все, что захочу… Но, подчеркиваю, только если захочу. И до моей смерти вы были бы моей единственной женщиной. Вы были бы моей заботой, моей неотъемлемой частью, если угодно, моей собственностью. Если вы захотите поступать во всем по-своему, добивайтесь этого хитростью, а не требованиями. Наша общая проблема серьезна, но не сверхсерьезна. Она равнозначна половине жизни для меня и всей – для вас. Вы выйдете за меня?