Марджери Аллингем - Цветы для судьи

Переднюю часть импровизированных носилок нес старик Добсон, старший упаковщик – индивид с бычьей шеей, руками, больше напоминающими передние ноги ломовой лошади, и красным ободком вокруг головы в том месте, где сидела кепка. В ногах шел мистер Питер Ригжет из бухгалтерии, который в критический момент откуда-то вырос на лестнице и, к своему удовольствию, был приглашен в помощники. Коренастый, невзрачный молодой человек с длинным торсом и короткими ногами, он обладал солидностью, грозившей через несколько лет перерасти в лишний вес. На свою беду, мистер Ригжет выглядел в точности как типичный непривлекательный служащий, вплоть до розового кончика чувствительного носа и сверкающего золотого пенсне. В тщетной попытке противостоять этому недостатку он стриг черные волосы ежиком и – выбор, достойный всяческих похвал! – проводил почти все свободное время в гимнастическом зале Политехнического института на Риджент-стрит, наращивая мускулы.

Таким образом, при определенном содействии со стороны доктора, мистер Ригжет вполне мог выполнить задачу, на которую нацелился.

Он мечтал попасть внутрь подвальной суматохи с того самого мига, как учуял ее благодаря обостренному восприятию – минуты через три после обнаружения тела. Как ни боролся мистер Ригжет с судьбой, он, увы, оставался тем, кем родился и вырос: любопытным, робким, бесчестным человеком с почти маниакальной склонностью к самовозвеличиванию.

– Не на улицу. – Фраза Джона прозвучала безапелляционно. – Пойдем черным ходом, через сад, оттуда – в подвал двадцать первого номера. Нельзя собирать перед конторой толпу. Готовы?

Доктор уже не в первый раз за последние десять минут стрельнул любопытным взглядом в элегантного пожилого главу фирмы. Джон Уидоусон был всецело поглощен собственным, отдельно взятым аспектом трагедии и совершенно не собирался изображать горе в общепринятом понимании – доктор Роу встречал такое впервые.

Его это озадачивало, ведь он почти не знал мистера Уидоусона и не понимал, что подобное поведение – результат привычки длиною в жизнь.

Процессия вышла во двор через узкую дверь между хранилищем и печным чуланом. Туман придал картине зловещей окраски. Грузная фигура Добсона поплыла и выросла в призрак внушительных размеров, тогда как Питер Ригжет, поникший под тяжестью груза, стал короче, сплющился в нечто карликовое и уродливое. Их белая ноша выглядела то шире, то уже при каждом новом ракурсе, навязанном ее траекторией; складки простыни бессильно обвисли в холодном неподвижном воздухе.

Кортеж прошествовал по каменной дорожке между гаражом и грузовым складом, резко повернул направо, с трудом преодолел редко используемую калитку в стене. Продвигаться внутри соседнего дома было еще неудобней, и Джон с доктором были вынуждены оказывать носильщикам всяческую помощь, пока те, пыхтя и отдуваясь, покоряли семь лестничных пролетов.

Миссис Остин встретила их с заплаканными глазами. Ее долгий поклон, сопровождавший занос тела в квартиру, сразу же после закрытия двери сменился шепотом и сноровкой. Они с доктором поняли друг друга с первого взгляда; впервые за это утро профессиональный медик получил ту помощь – пропитанную смесью благоговения, неуклюжести и добрых намерений, – к которой привык за долгую практику.

– Миссис Бранд совсем разбита, бедняжка, – театральным шепотом объявила миссис Остин и с двусмысленным умилением добавила: – С ней мистер Веджвуд, успокаивает, как только он один умеет. Я попросила его задержать ее на одну-две минуты.

Джон посмотрел на домработницу, недоумевая даже не кто, а что перед ним, и прошел за Добсоном и Питером Ригжетом в гостевую комнату, где в честь доктора миссис Остин постелила чуть ли не все самое лучшее белье.

Добсон сразу ушел, причем с радостью, а Ригжет тянул время, пока работодатель резким тоном не приказал ему вернуться на работу.

Майк и Джина почти не разговаривали до прихода Джона. Тот немного постоял, рассеянно глядя на их вопросительные лица и думая о чем-то своем, затем сел, посмотрел на Джину.

– Мы принесли Пола сюда, держать его там, внизу, нельзя.

– Конечно, нельзя. Конечно! – Она чуть повысила голос. – Да что с вами со всеми? Естественно, он должен быть дома. Пойду туда.

Майк встал у нее на пути.

– Ты меня не защищаешь, а пугаешь, – сказала Джина и посмотрела на старшего кузена. – Где это произошло, Джон? Где он был все это время?

– В хранилище. – Джон по-прежнему говорил отстраненно, поглощенный какими-то мыслями.

– В хранилище? – Она не поверила своим ушам. – Я думала, его закрыли снаружи, а ключ висел в столе у Керли.

– Все это ужасно, дорогая, – моргнул Джон. – Но и без этих мелочей есть о чем подумать.

Джина вдруг рухнула в кресло с перекошенным лицом – враз осунулась, постарела, под глазами залегли синие тени.

– Майк, – слабо произнесла она. – Ты вчера туда ходил…

– В хранилище? Правда, мистер Веджвуд? Весьма любопытно. – Низенький доктор Роу уже какое-то время топтался в нерешительности на пороге и теперь вошел.

– Доктор, это миссис Бранд, – с легким упреком сообщил Джон.

Коротышка потрясенно замер, смущенно кивнул.

– Э… да-да, понимаю. Разрешите выразить вам мои глубокие соболезнования, мадам.

Доктор Роу пожал Джине руку, затем снова переключился на Майка.

– Вы ходили вчера в хранилище?

– Да, доктор, ходил, – чересчур дружелюбно начал объяснять Майк. – За папкой для кузена. Я взял ключ из стола, в котором его всегда хранят, открыл дверь, нашел подшивку, закрыл дверь, вернул ключ на место и поспешил сюда. Я провел там буквально секунду, но… Но ничего не видел.

Наступила тишина. Взгляд у доктора стал как у Джона – отстраненный, затуманенный.

– Что ж, – после нескончаемой паузы изрек доктор. – Вам предстоят кое-какие формальности, сами понимаете.

– Формальности? – вскинулся Джон. – Не очень понимаю. Какова причина смерти, доктор?

Врач помедлил.

– Я не хотел бы пока брать на себя ответственность, – наконец пробормотал он. – Перед следствием будет вскрытие, оно-то и установит точную причину смерти.

– Следствие? – окаменел Джон. – Вы серьезно? Разве в таких случаях оно необходимо?

Властный тон каким-то образом перечеркнул глупость вопроса.

– Мистер Уидоусон, я не лечил вашего кузена при жизни. У меня нет полной уверенности в том, как именно он умер, и, боюсь, я вынужден отказать в выдаче свидетельства.

– Что это значит? – Голос Джона прозвучал, пожалуй, несколько высокомерно.

Доктору явно было не по себе.

– Дело попадет к коронеру, как незасвидетельствованная смерть, – медленно произнес он. – Я… э… к сожалению, я больше ничего не могу сделать.