Павел Шаповалов - Анна

– Здравствуйте, мистер Корнуэлл, – весьма и весьма спокойно и даже отчасти добро поприветствовал меня Бернард и протянул руку для рукопожатия, чем я ответил ему таким же жестом и пожал его руку.

– Приветствую, Бернард, скажи мне, ваш пациент с доктором Джейн пойдёт сегодня на операцию? Она просила меня помочь сегодня? – повернувшись в пол оборота задал вопрос я, обратив свой взор на Бернарда, который в этот момент уже сел за свой стол, который стоял прямо позади от меня.

– Да, мистер Корнуэлл, сегодня в первую смену операция будет, пациент идёт, – более сухо, но всё же спокойно и добро ответил он, также смотря на меня в пол оборота.

– Что же, прекрасно, в таком случае предупреди меня, когда пациента подадут, я подойду. – ответил я с лёгкой улыбкой, смотря на него, а он же в свою очередь просто кивнул мне головой, давая понять, что понял и предупредит. В этом плане этот парень был весьма ответственен и очень трудолюбив, он работал с доктором Лея Джейн, она была тоже молода, практически как я, но всё же на пять лет меня старше и имела больше опыта, благодаря тому что уже окончила аспирантуру и даже защитила кандидатскую, Лея нравилась мне как врач, в том плане что когда я только пришёл сюда работать, она одна из немногих кто чаще всего звал меня с собой на операции и даже давала самостоятельно выполнять какие-то манипуляции, чтобы на практике закрепить изученное. И в этот раз она позвала меня оперировать пациента с остеомиелитом, у которого был весьма обширный участок поражение, который затрагивал как правую половину тела нижней челюсти, угол и даже частично ветвь, нам предстояло произвести ревизию патологических очагов и удалить сформировавшиеся секвестры, обычно такие операции считаются у нас, да и во всей хирургии “грязными” и их проводят в самые последние смены, после всех “чистых” операций, но сегодня было весьма мало операций и одна из операционных была полностью свободной, поэтому нам так повезло. Хотя, повезло всё же больше Лея и Бернарду, я мог бы оперировать и даже поздней ночью, в виду своего дежурства.

Как только я отвлёкся и откинул свои мысли в сторону я продолжил выписывать свои корявые буквы по желтоватой бумаге истории болезни, делая последние утренние назначения пациенту доктора Лаера. Бернард же сидел молча, не проронив больше ни единого слова и занимался своими делами со спокойствием и непринужденностью, а потом в какой-то момент времени вдруг резко встал, как он это делает обычно, и вышел из ординаторской, оставив дверь открытой, тогда я услышал как стационарный телефон, что находился на посту разрывался от звонков: звонил истерично в течение минуты, умолкал на миг, потом снова раздавались звонки и так продолжалось до тех пор, пока в ординаторскую не вернулся Бернард и стоя около меня, обратился ко мне.

– Доктор Корнуэлл, пациента подали, мы можем подниматься. – бодро и очень живо ответил Бернард с улыбкой и дожидаясь моего ответа замер в паузе.

– Прекрасно, в таком случае идём, – ответил я с довольной улыбкой, отвлекая своё внимание от душераздирающего телефона и встал из-за стола, направляясь вслед за Майерсом в сторону лестницы, попутно проходя мимо поста я вдруг даже неожиданно и негаданно для себя громко вскрикнул “Медсестра, подойдите к телефону на посту”, но не надеясь получить какую-то реакцию, я последовал за пределы отделения, где звон телефона уже был не слышен и поднялся вместе с Бернардом на пятый этаж, где и располагались наши операционные.

Оказавшись в операционном блоке, в котором даже пахло особенно, этот запах я называл запахом кристальной чистоты, мы с Майерсом прошли в мужской санитарный пропускник, где переодевшись из своей хирургической формы, мы переоделись в операционную форму, которая была настолько мятой, что казалось бы разгладить её было совершенно нельзя, но это был такой особый и, пожалуй, самый типичный операционный стиль наверное не только в Америке, но и во всём мире и эти помятости придавали лишь больший шарм этой форме, как мне казалось. Переодевшись, я вышел через другую дверь, которая вела в непосредственно предоперационную область, где по обе стены, которые были выкрашены в едкий синий цвет, располагалось множество дверей, а сама предоперационная область представляла собой длинный коридор. Здесь с одной стороны была палата интенсивной терапии, где после операции в течение нескольких часов, а порой и суток, это зависело от вида операции и состояния пациента, находились прооперированные, а с другой же стороны находились ординаторская медсестёр, боксы для стерилизации и хранения инструментов, а какие-то двери были вовсе закрыты и что было за ними мне было совершенно неизвестно, но впрочем это было и не так уж и важно, я шёл в самую глубь этого коридора, до самого упора, где располагалась более крупная по ширине и высоте дверь, которая, собственно, и вела во все наши операционные. Отрадно было также заметить ещё то, что эта дверь даже по стилистике никак не вписывалась в операционный блок, потому что если стены были синими, то эта дверь и её косяки была зелёной и, по всей видимости, железная. С другой же стороны, это смотрелось как некий ориентир, центр, который был разделительной преградой между жизнью прошлой и будущей пациентов, входящих туда, а хирург в этой игре играл роль некого распорядителя и решал судьбы людей, что попадали туда.

Я шёл по этому длинному коридору сконцентрировано и сфокусировано на зелёной двери, а затем услышал шаги позади, это был Бернард, который уже тоже переоделся и направлялся в одно и тоже место, что и я. Сначала догнав меня, а потом и вовсе догнав меня высокий худощавый парень пропал где-то в глуби операционной и скрылся на зелёной дверью, по всей видимости он пошёл помогать интубировать пациента, так как обычно этим занимались стажёры вместе с анестезиологами. Когда я преодолел зелёную дверь, я оказался на распутье между двумя операционными, которые располагались друг напротив друг друга, а впереди от меня стояло две мойки для обработки рук, которые также стояли по обе стороны стен, соответственно каждой операционной. Я вошёл в операционную, что располагалась справа от меня и увидел скопление нескольких человек, среди которых был сам Бернард, который придерживал пациента за руки, а также там был анестезиолог и две медсестры.

Сухо поздоровавшись с анестезиологом, который был также молод как и я, по всей видимости тоже новичок, я встал к окну, чтобы дождаться доктора Лея, а также подождать пока пациента заинтубируют, здесь присутствие хирурга было не нужным, да и вообще, с анестезиологами у нас чаще всего были весьма и весьма сухие и нейтральные взаимоотношения, честно говоря, я даже не знал как звали этого врача, что сейчас занимался интубацией пациента, в основном наиболее тесное общение с анестезиологами налаживалось со стажёрами, потому что именно они передавали истории болезней им, именно они занимались оформление предоперационных эпикризов, а мы же лишь делали свою основную работу. Кто-то может это считать ненормальным, но всё же это заслуженно, ведь каждый из хирургов прошёл этот путь, я в свои годы стажировки всё это прошёл и наступил период некого облегчения, к тому же всё это необходимо для стажёров в качестве обучающих манипуляций. Ведь ведение историй болезней является важнейшим аспектом в деятельности любого врача, с истории всё начинается, даже операции считаются второстепеннее чем истории, хоть и звучит это крайне абсурдно, но всё же это именно так.