Целый мир построен на этой системе. Но зачем? Для чего? Есть ли смысл? Нет, смысла нет. Дым сигареты щекотал ноздри. Поднимаясь выше, рассеивался, образуя причудливые фигуры и образы, словно сотканные из тончайших нитей. Снаружи сгущалась ночь. Стоя на балконе, я затягивался своим любимым «Marlboro», получая извращенное наслаждение от бессонницы, мучавшей меня уже третий день. Я сам себе не нужен. Огни города не давали сосредоточиться, сконцентрировать мысли, в голове царил бардак. Периодически щёлкала зажигалка, мне нравилось смотреть на язык пламени, вырывавшийся из «Zippo». Черный корпус с гравировкой дракона – этот подарок на 18-летие, сделанный мне отцом. Я ее бережно хранил. Неудивительно, ведь это была последняя вещь, оставшаяся от отца. Глядя на город, я постоянно вспоминал тот инцидент. Автокатастрофа. Врачи сказали, что смерть наступила от ожогов. Меня тогда трясло от беспомощности. Я мог что-то сделать, но боялся адского жара, объявшего водительское сиденье. А теперь, спустя 2 года, он полюбил проводить время, глядя на пламя свечи или зажигалки. В них ему виделась недоступная людям мощь. Вот и сейчас замер, в задумчивости рассматривая огонёк. Затушив сигарету, вернулся в комнату. Разбросанные вещи, одежда, тарелки, смятые банки энергетиков – квартира была отличной демонстрацией того хаоса, что творился в голове. Хотелось выбросить всё это, все мысли, все вещи, весь мусор и дурные воспоминания – просто сгрести и вышвырнуть из окна. А лучше сжечь. Мне снилось детство. Солнце на чистом небе, такое яркое в глазах ребёнка. Тёплый ветер обдувает лицо. Чувство беззаботности, свободы, радости. Вот я сижу с другом около муравейника. Насекомые внизу копошатся, строят что-то, таскают ветки, камешки и прочий хлам. Друг загадочно улыбается. В его руках я видел зажигалку – стащил, наверное, у отца. Пара неуверенных щелчков и вот уже пламя медленно опускается на муравейник. Маленький огонёк разгорается всё ярче и ярче. Насекомые недоумевают и паникуют – их дом, до некоторых пор казавшийся таким защищённым, вдруг начал рушиться, объятый не на шутку разбушевавшимся жаром. Мне по нраву разрушение. Ты можешь покалечить себя, но не можешь уничтожить себя, можешь убивать себя, но никогда не убьешь. Весьма назойливая, мрачная, правда. Но это не совсем то, что ты можешь про это подумать, не совсем то, что ты видишь это чуть больше чем страх, но чуть меньше чем ужас, это можно заметить, но невозможно понять, по крайней мере, если тебе 14 или 18. Это повреждение твоего разума, некая травма. Жизнь – это боль, пока среди нас существуют люди, которые считают, что задают "правильный" ритм и думают, что они короли мира. Хотя на самом деле, просто идут на поводу у тех, кто держит их у основания. Мир – информационная помойка, в которой нет места всем твоим потенциалам и энергиям. У всего есть свой “тон”, и этот "тон" задают тебе, а не ты! А те, кто утверждает, что способен держать свой ритм, быть в своем тоне, подвержен даже большему влиянию этого мусора вокруг нас, который велит думать и делать так, как следует кому-то. Что не так с этим временем? Кажется, все не так. Честность? Мимо. Преданность? Мимо. Верность? Все одноразовое. Обувь на один сезон, фильм на один раз и девочки на одну ночь. Отношение ко всему потребительское, и это постепенно входит в привычку. Что не так с этим временем? Его нет. Ты не успеваешь спать. Потому что либо ты после работы делаешь английский, чтобы сдать экзамены и поступить в университет, либо спишь. Ясен пень, ты никуда не поступишь и умрешь на помойке, если ляжешь спать. Перспектива так себе. Поэтому ты пьешь кофе. Утром, вечером и даже ночью. Кстати, кофе на вкус – невероятная гадость. Но какая разница. Залей в себя чашку и чеши на автобус. Если очень повезет, то никто не осыплет тебя проклятьями. Если не очень, то хотя бы узнаешь о себе что-нибудь новое. Что бы ты ни услышал, не плачь, потому что ты не тряпка. Если ты тоже не успеваешь. Просто, ну совсем никак. Поэтому ты нервный. Оттого, что ты нервный, ты куришь. На нервы курение никак не влияет, зато на здоровье – очень даже. Поэтому все ходят больные. Раньше умирали от чумы, от испанки, от чахотки, от пули, полученной на дуэли, а теперь умирают от рака легких.
Что не так с этим временем? Оно диктует тебе свои правила. Домой идешь без сил и с вакуумом в голове, а еще с осознанием того, что заработанные деньги тебе не нужны. Тебе вообще ничего не нужно. Можешь попробовать запихать в себя больше умных книжек, посмотреть больше фильмов Феллини. Ну а толку? Что не так с этим временем? Оно правит тобой и оно – твой Бог. Ты пытаешься его догнать, и знаешь что? Ты никогда его не догонишь. Можешь кинуться на стены, размазать свои сопли по страницам бумажных дневников, можешь начать вышивать крестиком. Время всегда будет на шаг впереди тебя, как бы ни было грустно это осознавать. Мой сон прошел, решил выйти из квартиры. Едва освещенная улица. Пронизывающий до костей ветер. Юная девушка брела по переулку. Ее платье, ослепительно белое до сегодняшнего вечера, ныне было лишь призраком былого. Ее молодое прекрасное тело сводила судорога, глаза ранее небесно-голубые распухли от слез, приняв цвет от ярко алых губ, пятна крови напоминали о страшном. Татуировку в виде клубка ниток на левом запястье было почти не видно из-за крови. Серый и мрачный переулок, каких сотни в этом городе казался безжизненным, лишь мерцающий фонарь вновь и вновь возвращал девушку к реальности. Тишина. Стороннему наблюдателю было бы слышно, как струиться кровь темным ручьем на холодный асфальт, потоки жизни, уходящие из безжизненного тела, лежавшего в тени, в конце переулка. Однако сердце девушки все еще билось, кровь буквально в любой момент могла порвать барабанные перепонки своим стуком, заставляя жертву бежать с места происшествия. Мы были незнакомцами, но я чувствовал тепло в её глазах.
Наутро я встретил Эли, и мы отправились ко мне. Она не хотела появляться в своем доме. Элизабет не хотела идти домой из-за ее ревнивого парня. Она была в страхе каждый день, каждый вечер. Он громко зовет ее сверху, заботливо наблюдая за ней по причине искренней преданности и любви, безрассудство близко к совершенству, но ранит так же, как все остальное. Эли еще долго рассказывала про своего парня, но я уже не слушал её. Потягивая сигарету, я погрузился в мысли. Если бы ты могла видеть красоту тех вещей, которые я не мог описать, тех удовольствий, непостоянных развлечений… Она обняла меня. Выпитый виски начал действовать.
– Ты уверена, что хочешь этого?
– Да… милый…– она посмотрела на меня.
– А сколько у нас будет времени?
– Не очень то и долго…
– Зато потом нас ждёт вечность.
Я стал стягивать носок с её ноги, а стянув, встал перед ней на колени и стал целовать оголившуюся ступню, закрыв глаза от наслаждения.
Читать дальше
