Diego Maenza - Структура Молитвы

Парень проходит мимо двери в мою комнату и а секунду задерживается, наклоняется чтобы поправить свою обувь. Его белая пижама просвечивает и открывает взгляду его тело, придавая при этом вид порочного эфеба. Но на его лице читается невинность, целомудрие. Искусственное освещение придает его щекам бледно-розовый отблеск, который ослепляет в полутьме дверного проема. Он абсолютно ничего не знает о своей привлекательности и какое опасное влечение он провоцирует на каждом своем шагу. Он выпрямляется, направляет свой взгляд внутрь комнаты и в своем смущении пытается попрощаться со мной с поклоном, который мне кажется далеким и ненужным. Жестом приглашаю его приблизиться. Я его благословляю и осеняю крестом. Моя рука, почти превратившаяся в кулак, опускается на уровень его рта, смотрю как его губы ласкают мои пальцы, любуюсь его лицом рядом со мной и, наконец, дрожь пробегает по моему телу, его образ похож на образ архангела. Я беру его за плечи и осеняю знаменем креста, который оставляю поцелуями на его лбу. У меня нет иного выбора, как позволить ему удалиться и отправиться на молитву.

Молодой Мануэль поверил в слова отца Мисаэля. Он его приглашает каждую ночь для молитвы. Он его обучил мистическому искусство молитвы, ухода внутрь себя, который, по словам священника, очищает душу, которая после этого становится свободна от любого греха, и дает ему возможность быть очищенным сыном божьим. И Мануэль полностью отдается этому действу. Священник ему открыл догмы. Он показал ему, что вера, это то, что важно более, чем все остальное и что необходимо всегда верить в неисповедимые пути господни. И молодой парень ему верит. Иногда, когда он становится на колени перед кроватью, святой отец размещается сзади него и кладет свои руки на руки молодого человека. Это усиленная молитва, шепчет он ему на ухо. Так Господь нас лучше услышит, тебя как сына и меня как отца, каждый раз говорит ему еле слышно, раскрывая перед ним секрет, который не должен быть услышан небольшой фигуркой человека, распятого на кресте, которая подвешена над изголовьем кровати. Во время холодных ночей, Мануэль находит приятными эти двойные молитвы, но во время жарких дней, они ему кажутся невыносимыми, он не может переносить прилипчивое тело, приближенное к его ягодицам, жаркое дыхание святого отца во время молитв, и прощальные слова, закрепленные сочным поцелуем в затылок. Но сейчас он стоит на коленях, упершись локтями в матрас, он молится напротив изображения мессии, но святой отец не пришел.

Этой ночью я не встану. Бог усилил мою веру. Бог мой пастух, мой гид, мое светило и мой путь. Выслушай мою молитву и позволь мне быть сильным , не позволяй мне упасть во тьму греха, возлюбленный Бог, возлюбленный Отец.

Какой ужасный сон, Господи. Спаси меня, Господи. Сохрани меня и защити меня, Отец. Заботься обо мне, Господи. Какой ужасный сон. Помоги мне, Господи, умоляю тебя. Я больше некогда не позволю себе утонуть в удовлетворении греха. Клянусь. Потому что я не переношу эту тьму. Мои глаза не переносят столько тьмы. Я движусь, трога свою кровать, не такую теплую, когда в ней не лежит мое тело. Трогаю шкаф для одежды, твердый как чернота, которая меня душит. Я не нахожу выход, который бы меня вывел к свету, Господи, проведи меня к вызволению. Не позволь мне еще раз споткнуться. Дотрагиваюсь до холодной стены своими руками, они холодны и теряются в общем холоде стены. Покажи мне путь, Господи. Я продолжаю кричать. Этот дом настолько грустен, настолько одинок, настолько большой что отец Мисаэль не может меня слышать. Тем не менее, ты, Господи, возлюбленный Отец, который слышит все стоны твоих сыновей, направь мои шаги, выведи их в свет, выведи меня из этой тьмы и я обещаю, что буду верен тебе до моих последних дней. Обещаю дарить тебе мою веру каждое утро. Обещаю выполнять покаяния. Я верю тебе, Господи, возлюбленный Отец. Твое слово будет лампой для моих ног и светом для моей дороги. Я знаю, Господи, я полностью тебе верю. Направь меня к свету. Выведи меня на свет.

Дверь открывается и молодой парень, босоногий, зовет внутри комнаты отца. Ему пришлось пройти через длинный коридор, который разделяет комнаты, как бесконечный порог между раем и адом.

Он пришел ко мне весь дрожа и цокая зубами от холода.

Мне приснился страшный сон, отец. Мне приснилось огромное существо с куклой в зубах. Это было ужасное создание. У него были огромные и красные глаза, оно смотрело на меня, держа меня в зубах. Потому что эта кукла была никем иным как мной. Таким образом оно на меня смотрело. Оно выдыхало пар как бык, и его слюна была очень жидкая, липко спадала, и была мерзкая. Кругом была тьма. Но его глаза, Господи, эти ужасные глаза.

Заходи мой сын, говорю ему. Я его принимаю в свою кровать, и внутри себя улыбаюсь его детскому страху темноты.

Войди, парень. Войди с триумфом в Иерусалим, который тебя требует.

Очередной ночью, отец Мисаэль не сможет уснуть, потому что, в то время как парень спит в его кровати, он, высунувшись в окно, хочет только выпить бокал вина. Не того вина, которое превращается в кровь господнюю, а того, которое успокаивает нервы и подавляемое желание быть кем-то другим. Внизу, город спит. Далеко впереди не наблюдается ни одного светлого окна, и он понимает, что его бессонница настолько обширна, что не сравнится ни с чьей другой. Это одиночество без конца и передышки. Он признает, что таких как он больше нет. Никто в мире его не поймет. Не поймет. Бог, в своем безграничном знании и с вездесущим взглядом, не поймет. Не поймет.

Грудь хрипит и землетрясение в миниатюре, рожденное в бронхах растягивает грудную клетку, рождает в кольцах мурлыкающей трахеи несознательный и коллективный ответ, порожденный миллионами бацилл, жадных до субстанций, сотрясая на своем пути глотку и гортань. Это микроскопическое нашествие движется и распространяет свое влияние содрогая всю глотку и кадык. Миниатюрный циклон выносится на слизистую мембрану и распространяет наводнение между носом и небом, провоцируя сокращения в резком хлопке храпа.