Еврипид - Андромаха

Недвижный царь доспехами… Но вот

Из глубины чертога голос бога,

Вселяя в сердце ужас, зазвучал

Угрозою – он пламенем дельфийцев

Воинственным наполнил и на бой

Их воротил… Тут пал и сын Пелида,

Сраженный в бок железным острием…

Дельфиец был его убийцей, только

Он не один его убил… О нет…

Простертого на землю ж кто, отважный,

Иль камнем, иль мечом, иль подойдя,

Иль издали, кто мертвого не тронул?

Все тело царское прекрасное его

Изрублено – оно сплошная рана.

Мы, наскоро забрав его, тебе

Для слез, старик, и воплей, и убора

Могильного приносим. Этот ужас

Явил нам бог, который судит нас,

Грядущее вещает и карает…

Как человек, и злой, припомнил Феб

Обиды старые… и это Мудрость?

Во время последних стихов, с той же стороны, откуда пришел Вестник, показывается процессия с закрытым телом Неоптолема на носилках.

Корифей

Вот и царь… но увы! он не сам

Из дельфийской земли

На родимые нивы ступает.

На руках он лежит, как добыча,

Бесталанный… И оба вы горьки.

Так ли думал, старик, ты встретить

Молодого царя? О, увы! вас один

Поражает удар, задавила судьба…

Пелей

Строфа I

Горе мне… Ужас какой

К дому подходит, в ворота стучится!

Увы мне! Увы!

О град фессалийский! Погиб я,

Исчез я… Я куст обгорелый,

Один и бесплоден…

О, мука!.. Отраду какую

Лучами я глаз обовью?

(К мертвому.)

Вы, милые губы… ланиты и руки!

О, лучше бы вас заморозила смерть

На бреге Симунта…

Корифей

Да, мог добыть он смерть славнее этой,

И ты бы был счастливее, старик.

Пелей

Антистрофа I

Проклят да будешь ты, брак,

Семью сгубивший и царство… о, проклят.

Увы мне, дитя!

Зачем было с родом зловещим

Детей сопрягать нам и смертью

Одеть Гермионе

Я дал нас зачем? О, пускай бы

Перун ее раньше сразил…

О, лучше бы в теле отцовском кровавой

Ты богу стрелы, вопия, не сулил:

С бессмертным не спорят.

Хор

Строфа II

Ой, лихо мне, ой, смерть моя, ой, ой…

Обряду верная, почившего встречаю.

Пелей

Ой, лихо мне, ой, смерть моя, ой, ой…

Вдвойне за стариков и горьких отвечаю.

Корифей

То божия судьба… то божья воля.

Пелей

О дитятко… О, на кого ты дом оставил?

И старика бездетного и жалкого кому

Ты поручил?

Корифей

Да, умереть тебе бы раньше внуков…

Пелей

Волосы ты терзай себе,

Жалкий старик!

Для головы не жалей

Тяжких ударов… О, город! о, город!

Двое детей и Фебом убитых…

Хор

Антистрофа II

Ты испытал и видел столько мук,

Тебя, старик, теперь и солнце не согреет.

Пелей

Я сына схоронил, и вот мой внук:

Мне муки горькие один Аид развеет…

Корифей

С богиней брак тебе не скрасил жизни…

Пелей

Те гордые надежды где? Они далеко,

И с ними счастие Пелеево, увы! в земле

Погребено.

Корифей

Ты ж одинок и в одиноком доме.

Пелей

Нет тебя, царство, нет тебя!

Ты же зачем,

(бросает жезл)

Скипетра бремя? Прочь!

В сумрачном гроте проснись, Нереида:

Мужа, богиня, гибель ты узришь…

Корифей

Как воздух дрожит… Что движется там?

Божество? О сестры, глядите:

В белом эфире плывет

И тихо к полям благоконным

Тихо вздымается, сестры.

На выдвижном альтане вся в белом и с ненюфарами в черных локонах, с серебристо-белыми ногами появляется Фетида.

Фетида

Внемли, Пелей. В воспоминанье брака

Оставила чертог Нереев я

И прихожу к тебе. Ты полон муки,

Но унывать не надо. Мне ль детей

Для радости одной, казалось, было

Не повидать… а разве хоронить

Мне не пришлось – крылатыми стопами

Прославленного сына и звезду

Меж юношей Эллады? Ты же слушай,

Зачем к тебе пришла я.

На алтарь

Дельфийский ты возложишь это тело…

Пусть будет гроб Ахиллова птенца

Укором для дельфийцев, и известно

Да будет всем, что пал он от руки

Орестовой.

А пленницу, – ты понял,

Что Андромаху так зову, – пошли

В молосские пределы, обручивши

Там с Геленом, птенец ее теперь

Последний Эакид, но не угаснет

Молосский род его и славен будет…

И ты, старик, не бойся, кровь твоя

От нас не оскудеет, вечно жить ей,

Как Илион богами не забыт,

Хоть злобою Паллады и разрушен.

Тебя ж, Пелей, чтоб радость ты познал

Божественной невесты, от печали

Освободив юдольной, сотворю

Нетленным я и смерти неподвластным:

Ты будешь жить в Нереевом дому

Со мной, как бог с богинею. Оттуда ж,

Не оросив сандалий, выйдешь ты,

Чтоб посетить на острове Ахилла,

На Белом берегу его чертог

Евксинскими омыт волнами, старец.

Ты мертвого немедля снаряди,

Пелей, в дельфийский город богозданный,

А схоронив его, приди и сядь

В глубокий грот на мысе Сепиады

Старинном; там меня ты ожидай.

Приду туда в веселом хороводе

Я за тобой, старик. А что судьба

Назначила, неси. То Зевса воля.

Богами всем один назначен жребий.

И каждый там читает: ты умрешь.

Пелей

Владычица… О дочь Нерея… Слава

Моя… Моя невеста… Здравствуй, радость.

Ты сделала достойнее тебя,

Тобой рожденного достойное.

О, плакать я забуду, и твои

Мне дороги слова. Похоронивши

Почившего, к пещерам я пойду

У Пелия, где обнял я, богиня,

Твой дивный стан…

О, как бессмыслен тот,

Кто ищет жен с приданым! Благородных

Ищите жен для сыновей, и в дом

Лишь честный дочь отдать ты должен, если

Не хочешь злой жены. И если б все

Так рассуждать могли, то не пришлось бы

И гнева нам бессмертных трепетать.

Уходит в средние двери. Мертвого по знаку его уносят. Видение исчезает.

Хор

(покидает сцену под следующие заключительные анапесты:)

Многовидны явленья божественных сил,

Против чаянья, много решают они:

Не сбывается то, что ты верным считал,

И нежданному боги находят пути;

Таково пережитое нами.

Документальных данных о времени постановки этой трагедии не сохранилось, но сопоставление отдельных высказываний ее участников с фактами Пелопоннесской войны и наблюдения над художественной формой заставляют датировать «Андромаху» серединой 20-х годов (примерно от 425 до 423 г.). Что касается использованного в ней мифа, то уже «Одиссея» (IV, 3-9) сообщала о выдаче Гермионы замуж за Неоптолема, а послегомеровский эпос знал Андромаху как его пленницу и наложницу. По другой же версии, Гермиона еще до начала Троянской войны была обручена с Орестом (см. ст. 966-970) или даже выдана за него замуж во время пребывания Менелая под Троей. Когда последний, чтобы заручиться поддержкой Неоптолема в войне, отдал ему в жены Гермиону, Оресту пришлось отказаться от своих прав; вернуть себе Гермиону он сумел только после гибели Неоптолема в Дельфах (см. вступительную статью, стр. 580 сл.). Эта сюжетная линия, судя по позднейшим свидетельствам, нашла отражение в несохранившейся трагедии Софокла «Гермиона». Однако участие Ореста в заговоре против Неоптолема в Дельфах, равно как конфликт между Гермионой и Андромахой, а также вмешательство Менелая и Пелея являются, по всем признакам, нововведением Бврипида.