Генри Киссинджер - Мировой порядок

Есть некоторая доля исторической иронии в том, что среди наиболее важных союзников западных демократий на протяжении всех этих ближневосточных катаклизмов была страна, чьи внутренние практики почти полностью расходятся с западными, – Королевство Саудовская Аравия. Эта монархия выступала партнером Запада, порою, так сказать, закулисным – и всегда надежным, – в большинстве крупных проектов региональной безопасности после Второй мировой войны, когда она примкнула к союзникам. Именно особый характер вестфальской государственной системы позволил обеспечить сотрудничество столь непохожих друг на друга обществ, во имя общих целей и с использованием формальных механизмов, к значительной взаимной выгоде. И наоборот, возникающее время от времени напряжение в отношениях связано с формированием нового, современного миропорядка.

Королевство Саудовская Аравия представляет собой традиционную арабо-исламскую структуру – племенную монархию и исламскую теократию. Две основные династии, действующие совместно с восемнадцатого века, образуют ядро управления. Политическую иерархию возглавляет монарх из семьи Аль-Сауд, который повелевает многоуровневой сетью племенных отношений, основанных на древних узах лояльности и взаимных обязательств, и контролирует внутреннюю и внешнюю политику королевства. Религиозную иерархию возглавляют великий муфтий и совет старейшин, главным образом из семьи Аль аш-Шейх. Король принимает на себя функции покровителя религии, именуется поэтому «Хранителем двух священных мечетей» (в Мекке и Медине) – и невольно заставляет вспомнить императоров Священной Римской империи, носивших титул «Защитник веры».

Религиозный пыл и чистота веры характерны для всего исторического опыта Саудовской Аравии. Трижды на протяжении трех веков (в 1740-х годах, в 1820-х и в начале ХХ века) саудовское государство создавалось или объединялось названными выше семьями и в каждом случае подтверждало свою готовность оберегать прародину ислама и мусульманские святыни, причем соблюдая максимально строгие интерпретации принципов этой религии. Саудовские войска волнами накатывали на пустыни и горы Аравийского полуострова, и эти волны были поразительно схожи с первой волной «священной войны», которая способствовала возникновению исламской государственности как таковой на той же самой территории. Религиозный абсолютизм, воинская доблесть и разумный, современный подход к государственному управлению породили это королевство в «сердце» мусульманского мира и сделали его принципиально значимым для судьбы этого мира.

Нынешняя Саудовская Аравия возникла из турецкой провинции после Первой мировой войны, когда Ибн Сауд объединил разрозненные феодальные принципаты, разбросанные по Аравийскому полуострову, и удержал их вместе клятвами патриархальной верности и религиозными обетами. С тех пор королевская семья добилась многого. Она управляет племенами, ведущими традиционный кочевой образ жизни и лояльными короне, а также городским населением (стоит отметить, что в некоторых случаях численность этого населения превосходит численность населения западных мегаполисов, пусть местные города и встают, как миражи, посреди бесплодного плато). Нарождающийся средний класс формируется в условиях многовековой полуфеодальной традиции личных обязательств. В рамках чрезвычайно консервативной политической культуры правящие принцы сумели сочетать монархию с «системой консенсуса», когда все многочисленные члены королевской семьи имеют право голоса в принятии решений, да и рядовым гражданам со временем предоставили возможность участия в общественной жизни.

Миллионы иностранных рабочих – палестинцев, сирийцев, ливанцев, египтян, пакистанцев и йеменцев – составляют трудовую «мозаику» королевства, скрепленную узами ислама и уважения к традиционной власти. Каждый год несколько миллионов мусульман со всего мира прибывают в Саудовскую Аравию, совершая хадж – паломничество в Мекку для исполнения обрядов, некогда установленных самим Пророком. Это «подтверждение» веры, обязательное для дееспособных правоверных (такой мусульманин должен совершить хадж хотя бы раз в жизни), придает Саудовской Аравии уникальное религиозное значение – равно как и ставит перед серьезнейшим ежегодным логистическим вызовом, с подобным которому не сталкивается никакое другое государство. Открытие огромных запасов нефти на территории страны сделало Саудовскую Аравию очевидным «магнатом» региона – и в некоторой степени представляет угрозу безопасности страны, учитывая малую плотность населения, отсутствие естественных сухопутных границ и сам факт существования суннитского государства с шиитским меньшинством в ключевом нефтедобывающем регионе.

Саудовские правители сознают, что соседская зависть вполне может трансформироваться в попытку завоевания – или, в эпоху революций, – в потенциальное спонсорство политических и религиозных смут. Анализируя события в близлежащих странах, они неизбежно испытывают двойственные чувства в отношении экономической и социальной модернизации: отсутствие реформ может оттолкнуть молодежь, но реформы, предпринятые слишком быстро, способны выйти из-под контроля и в конечном счете поставить под угрозу сплоченность страны, до сих пор знавшей только консервативную монархию. Династия пытается возглавить процесс социально-экономических изменений – в рамках существующих институтов – именно для того, чтобы контролировать темпы и «содержание» перемен. Эта тактика позволила семейству Аль-Сауд проводить ровно столько реформ, сколько требуется, чтобы предотвратить нарастание взрывоопасной социальной напряженности, избегая дестабилизирующих последствий чрезмерно ускоренного реформирования.

Саудовская внешняя политика, на протяжении большей части существования современного саудитского государства, характеризовалась осторожностью и возведением уклончивых ответов в ранг особого дипломатического искусства. Ведь если королевство станет проводить прямолинейную политику, если «произведет» себя в средоточие всех споров, оно подвергнется давлению, угрозам и воздействию гораздо более могущественных стран, совокупное влияние которых чревато проблемами с суверенитетом и единством Саудовской Аравии. И потому власти страны добиваются безопасности и авторитета через отстраненность: даже в разгар кризисов – порой претворяя в жизнь смелые планы, которые, конечно, ощущаются по всему миру, – они почти всегда придерживаются тактики скрытности и непубличности. Саудовская Аравия прячет свою уязвимость за умолчаниями, маскирует неуверенность в мотивациях «сторонних» стран отстраненностью, одинаково невосприимчивой к политическому красноречию и к прямым угрозам.