Эндрю Робертс - Черчилль и Гитлер

Черчилль был одним из первых современных политических лидеров, кто признавал важность статистики и количественного анализа. Он поручил своему другу профессору Линдеманну возглавить статистическое бюро, в котором трудилось около двадцати человек, в том числе экономисты, как минимум один ученый, чиновники и обязательные секретари-машинистки, чтобы печатать отчеты. Вскоре стало ясно, что результаты его работы приносят Черчиллю, хорошо умевшему пользоваться собранными данными, неоценимую пользу. «Не пытайтесь формировать мнение, – писал он. – Предоставляйте нам только голые факты».

Сознавая собственную необычность, Черчилль хотел добиться того, чтобы люди, имеющие некоторые отклонения, могли достичь успеха на военной и гражданской службе. Через несколько недель после того, как Черчилль стал премьер-министром, он в письме, адресованном Энтони Идену, занявшему вновь созданный пост военного министра, писал: «Нам нужны энергичные, «живые» личности, а не заурядные типы». Спустя полгода он писал фельдмаршалу Джону Диллу: «Мы не можем позволить, чтобы назначения в армии ограничивались лишь теми людьми, которые не вызывают враждебных комментариев… Пришло время испытать людей, наделенных силой и свежим взглядом на события, и не ограничиваться исключительно теми, кто по традиционным меркам считается абсолютно надежными». В результате такие в высшей степени неординарные личности, как полубезумный Орд Уингейт, гомосексуалист Алан Тьюринг и эксцентричные ученые из Блетчли-парк, получили возможность внести свой значительный вклад в дело победы над врагом. Черчилль считал, что нужно любой талант использовать, даже если для этого надо закрыть глаза на чьи-то недостатки. В одном из писем фельдмаршалу Джону Диллу, касавшемся блестящего, но эксцентричного генерала танковых войск Перси Хобарта, Черчилль писал: «Войны помогают выигрывать не только хорошие ребята. Но и подлецы, и подонки».

Важным примером того, как Черчилль вводил в правительство неподходящих, по мнению многих, людей, стало назначение его друга лорда Бивербрука министром авиационной промышленности в мае 1940 г., и это при том, что он прекрасно понимал, что угрозу вторжения можно остановить только превосходством в воздухе. «Бивер» был канадским медиамагнатом, сколотившим состояние, как считалось, не вполне честным путем, и потому имевшим сомнительную репутацию. Но в пору Первой мировой войны он занимал пост министра информации, ему также принадлежал газетный концерн «Express», что делало его влиятельным лицом в государстве.

Присущий Черчиллю стиль управления являл собой образец того, что современные гуру менеджмента называют «MBWA» – управление через неформальное общение. Он постоянно посещал фабрики, огневые позиции, прожекторные части и т. п. Вскоре после вступления в должность премьер-министра он побывал в штабе командования истребительной авиации, чтобы лично узнать, в чем она нуждается.

Главный маршал авиации сэр Хью Даудинг сообщил, что он остро нуждается в дополнительных ресурсах – летчиках, средствах ночной обороны, но самое главное, нужно больше самолетов. Основная проблема, как быстро понял Черчилль, заключалась в недостатке истребителей. Чтобы как можно скорее исправить ситуацию, он предоставил Бивербруку свою полную поддержку. Он даже назначил его личным советником, несмотря на возражения короля и других высокопоставленных лиц.

К счастью, Бивербрук вскоре показал себя как успешный руководитель. Он использовал жесткие, зачастую даже жестокие, методы, чтобы добиться своего, и под его агрессивным руководством дела в авиационной промышленности вскоре пошли на лад. Необходимые ресурсы изыскивались за счет производства бомбардировщиков, и, кроме того, он упростил бюрократический процесс, чтобы добиться хотя бы кратковременного увеличения производства истребителей. Его знаменитый призыв к домохозяйкам сдавать кастрюли и сковороды в переплавку во многом способствовал поднятию общественного сознания и морального духа, пускай даже на нужды непосредственно авиационной промышленности шла лишь небольшая часть полученного таким образом металла.

На совещании, состоявшемся 3 июня, сэр Арчибальд Синклер, новый министр ВВС, докладывал, что в Англии ощущается опасная нехватка летчиков. Ситуация с производством истребителей в мае также была критической, но теперь проблема нехватки летного состава стала такой же острой, как и проблема дефицита самолетов. Черчилль сообщил Синклеру, что во время посещения аэродрома в Хендоне он заметил множество летчиков, занятых на земле. «Всех прошерстить, – приказал он тоном настоящего современного менеджера высшего звена. – Держите меня в курсе».

К середине августа Синклер нашел летчиков; в этом ему помог Черчилль, который, отмахиваясь от недовольных жалоб ВМФ, дал главному маршалу авиации Даудингу пилотов из рядов военно-морской авиации. В результате действий Черчилля общее число летчиков-истребителей возросло, несмотря на постоянные потери в числе летного состава. Немцы же не думали ничего менять. Они пребывали в состоянии летаргического сна, полностью полагаясь на мощь люфтваффе; в августе Геринг даже отправился охотиться и забавляться со своими игрушечными макетами железных дорог.

15 сентября, в день, по совпадению ставший решающим днем Битвы за Англию, Черчилль посетил штаб II группы британских ВВС.

Отсюда он наблюдал за тем, как разворачивалось это важнейшее сражение, и наблюдал победу королевских ВВС. Успех, одержанный в тот день, означал, что угроза вторжения миновала. 17 сентября Гитлер принял решение отложить операцию «Морской лев» на неопределенный срок, хотя приказ об отмене вторжения, по крайней мере до следующей весны, был отдан только 12 октября. В июле 1941 г. операция снова была отложена Гитлером до весны 1942 г., «к тому времени Русская кампания будет завершена». Вместо этого 13 февраля 1942 г. адмирал Рёдер провел последнее совещание, касавшееся операции «Морской лев», и получил у Гитлера согласие на ее полную «отмену». Тем не менее, Черчилль сознавал, что поддерживать в людях решимость и готовность работать на победу легче перед лицом ощутимой угрозы, поэтому даже после того, как из Блетчли-парк было получено сообщение, что непосредственная угроза миновала, он продолжал предостерегать о возможном вторжении, поскольку понимал, что это отличный способ держать нацию собранной и сплоченной.

Если бы в 1940 г. немцы осуществили вторжение и долгая история независимости Британской империи подошла к концу, это случилось бы в районе Нисден, на севере Лондона. Там располагался бункер, в котором Черчилль и другие члены правительства должны были укрыться в случае захвата немцами центральной части Лондона и где он сражался бы до самого конца. Говоря его собственными словами: «Если долгой истории нашего острова суждено наконец закончиться, пусть она закончится тогда, когда последний из нас упадет на землю, захлебнувшись собственной кровью». Как он писал в «Савроле» в сцене смерти смелого президента Молары: «Часто случается так, что, когда мужчины уверены, что им суждено умереть, желание вести себя благородно и уйти со сцены жизни с достоинством одерживает верх над всеми остальными чувствами» [78]. Так могло случиться и с Черчиллем. Хотя королевская семья, золотой запас и королевский флот были эвакуированы, чтобы продолжать борьбу из Оттавы, Черчилль принял решение оставаться в столице до конца, каким бы он ни был. (Конечно, позволили бы ему это на самом деле – другой вопрос, ведь ситуацию в случае реального вторжения невозможно было предсказать, и живой премьер-министр в Канаде был бы гораздо полезнее мертвого в Нисдене.) Королевская семья имела несколько поместий – включая Мадресфилд-корт в Вустершире, куда они собирались эвакуироваться, продвигаясь все дальше на север, прежде чем сесть на корабль, отплывающий из Шотландии. И трудно поверить, что Черчилль не позволил бы убедить себя в необходимости продолжать борьбу, особенно если бы ему приказал сам король. Конечно, все подобные планы держались в строгом секрете, поскольку летом 1940 г. главной целью правительства было пресекать любые проявления пораженческих настроений, которые лишили бы силы союзников на континенте воли продолжать борьбу.