Анджела Стент - Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений

После 2002 года путинская перезагрузка практически сошла на нет. Американо-российские отношения начали приходить в упадок по мере того, как обострялись споры вокруг двух проблем: применение военной силы для смены политического режима в третьей стране и законность военного вторжения на территорию другого государства без санкции ООН. Нараставшие разногласия между США и Россией по этим вопросам вносили все больший раскол в двусторонние отношения. Москва настаивала на незыблемости принципа суверенитета и невмешательства во внутренние дела другой страны, тогда как Вашингтон оправдывал применение военной силы для смещения режимов, рассматриваемых в качестве угрозы международной безопасности. В основе этих разногласий лежал вопрос о смене режимов на Большом Ближнем Востоке, а как следствие, и в других странах мира.

Разногласия США и России со всей очевидностью проявились в реакции России на лейтмотив президентства Буша – «Программу свободы» (Freedom Agenda). Основные идеи этой программы Джордж Буш обозначил во время инаугурационной речи в 2005 году, в начале своего второго срока, хотя его администрация еще задолго до этого проводила ее в жизнь: «Лучший шанс добиться мира в нашем мире – это распространение свободы по всему миру, и потому политика Соединенных Штатов состоит в том, чтобы находить и поддерживать ростки демократических движений и институтов в каждой стране и в каждой культуре с конечной целью искоренить тиранию в нашем мире» {229}. «Программа свободы» стала новым воплощением либеральных интернационалистических взглядов эпохи Клинтона: демократии не воюют с демократиями, и на США лежит обязанность распространять демократию по миру. Буш писал о «преобразующей силе свободы в регионах, подобных Восточной Европе», а также о том, что «сам рассматривал расширение НАТО как мощный инструмент продвижения “Программы свободы”». Он признал, что «Россия выбивается из «Программы свободы» как не оправдавшая надежды» {230}. Кондолиза Райс характеризует «Программу свободы» как «долгосрочный стратегический сдвиг в определении наших интересов» и «пересмотр понятия “реализм”» {231}. Москва же не считала эту доктрину новой формой реализма. Наоборот, «Программа свободы», обязывающая США поддерживать демократические движения по всему миру – и особенно под носом у самой России, – казалась богохульством в контексте того, как Кремль определял свои интересы.

Россия позиционировала себя как державу, которая стремится сохранить сложившееся статус-кво, а Соединенные Штаты, на ее взгляд, стремились подвергнуть пересмотру мировой порядок. В этом смысле расстановка сил времен холодной войны изменилась с точностью до наоборот. Канула в Лету готовность СССР добиваться смены режимов по всему миру. При Горбачеве советская внешняя политика избавилась от лишней идеологии и от прежней миссии нести дело коммунизма по всему миру. Теперь же, в отличие от Америки, Россия ратовала за невмешательство во внутренние дела других стран. И теперь уже не Москва, а Вашингтон желал перекроить мир по своим меркам. Администрацию Буша все сильнее раздражали продолжающиеся контакты Москвы с Ираном, Ираком и Северной Кореей – тремя государствами, которые президент Буш особо выделил в своем послании Конгрессу о положении в стране за 2002 год. «Подобные государства, а также их союзники-террористы, – заявил Буш, – составляют “ось зла”, они вооружаются, чтобы угрожать миру во всем мире» {232}. А Путина и его советников выводили из себя, по их мнению, безответственные дискуссии американцев о возможности свергать не нравящиеся им режимы, тем самым ставя под угрозу региональную безопасность. И команда Клинтона, и команда Буша никак не могли взять в толк, почему российская сторона так упорно протестует против предложений США о борьбе с жестокими диктаторскими режимами, которые намерены производить оружие массового поражения и поддерживают террористические сети.

Кремль оценивал всю эту ситуацию совсем иначе. Вашингтон, считали в Кремле, оказывает давление на Россию, чтобы принудить ее свернуть деловые отношения с государствами, которые США причислили к разряду изгоев и в которых у них если и есть экономические интересы, то самые незначительные, – а ведь Россия пользуется определенным политическим влиянием в этих государствах и поддерживает с ними широкие экономические отношения, начиная с продажи оружия и заканчивая нефтяными сделками. Учитывая непростую экономическую ситуацию в России, требования США представляли прямую угрозу интересам Москвы, особенно ввиду того, что американские энергетические компании должны были многое выиграть от свержения иранского или иракского режимов – хотя, как показала жизнь, все обернулось иначе. Мало того, высокопоставленные российские чиновники в приватной обстановке замечали, что как Москва, так и Вашингтон поддерживают «своего» диктатора – соответственно Саддама Хусейна и главу Египта Хосни Мубарака, – и обвиняли США в лицемерии, причем по мере реализации «Программы свободы» предъявляемый американцам счет рос. Наконец, своей односторонней политикой администрация Буша грозила еще сильнее уронить авторитет международной организации, где Россия и Соединенные Штаты имели равный вес, – Совета Безопасности ООН.

Несмотря на то что после 11 сентября администрация Буша приняла решение воздержаться от критики российской внутренней политики, с некоторых пор эта политика начала дурно влиять на двусторонние отношения. Российский президент продолжал консолидировать свой режим, который стали называть «управляемой демократией». В этой системе выборам придавалось слишком большое значение, чтобы пускать их на самотек, – этот урок Путин крепко усвоил после разгромного поражения Анатолия Собчака на выборах мэра в Санкт-Петербурге. А значит, всякую неопределенность в исходе выборов следовало устранить. Во время своего первого срока Путин взялся за нейтрализацию любой сколько-нибудь серьезной оппозиции своей власти. В феврале 2004 года, накануне собственного переизбрания, он отправил в отставку кабинет министров в полном составе, включая сохранявшего свои позиции со времен Ельцина премьера Михаила Касьянова. На освободившееся место премьер-министра Путин назначил Михаила Фрадкова, в прошлом возглавлявшего Министерство внешнеэкономических связей и имевшего отношение к разведке [27]. В этой новой системе власти, на фоне усиления централизации и авторитарных тенденций, оппозиция режиму существенно сдала позиции. Более того, хотя на словах Путин выступал за модернизацию России, на деле его экономические реформы уже через пару лет забуксовали.