Людвиг Стомма - Переоцененные события истории. Книга исторических заблуждений

Аттила вернулся на свои становища и 46, как бы тяготясь бездействием и трудно перенося прекращение войны, послал послов к Маркиану 47, императору Восточной империи, заявляя о намерении ограбить провинции, потому что ему вовсе не платят дани, обещанной покойным императором Феодосием 48, и ведут себя с ним обычно менее обходительно, чем с его врагами. Поступая таким образом, он, лукавый и хитрый, в одну сторону грозил, в другую – направлял оружие, а излишек своего негодования [излил], обратив свое лицо против везеготов. Но исхода тут он добился не того, какой имел с римлянами. Идя обратно по иным, чем раньше, дорогам, Аттила решил подчинить своей власти ту часть аланов, которая сидела за рекой Лигером 49, чтобы, изменив после их [поражения] самый вид войны, угрожать еще ужаснее. Итак, выступив из Дакии и Паннонии, провинций, где жили тогда гунны и разные подчиненные им племена, Аттила двинул войско на аланов. Но Торисмуд, король везеготов, предвосхитил злой умысел Аттилы с не меньшим, чем у него, хитроумием: он с крайней быстротой первый явился к аланам и, уже подготовленный, встретил движение войск подходившего Аттилы. Завязалась битва почти такая же, какая была до того на Каталаунских полях; Торисмуд лишил Аттилу всякой надежды на победу, изгнал его из своих краев без триумфа и заставил бежать к своим местам. Так достославный Аттила, одержавший так много побед, когда хотел унизить славу своего погубителя и стереть то, что испытал когда-то от везеготов, претерпел теперь вдвойне и бесславно отступил.

<���…>

Однако, чтобы соблюдался порядок [изложения], с которого мы начали, следует нам вернуться к потомству Вандалария, распустившегося тройным цветком 50. Этот Вандаларий, племянник Германариха и двоюродный брат вышеупомянутого Торисмуда 51, прославился в роде Амалов, родив троих сыновей, а именно Валамира, Тиудимира и Видимира 52. Из них, наследуя сородичам, вступил на престол Валамир в то время, когда гунны вообще еще властвовали над ними [остроготами] в числе других племен. И была тогда между этими тремя братьями такая [взаимная] благосклонность, что удивления достойный Тиудимер вел войны, [защищая] власть брата, Валамир способствовал ему снаряжением, а Видимер почитал за честь служить братьям. Так оберегали они друг друга взаимной любовью, и ни один не остался без королевства, которым и владели они все втроем в мире [и согласии]. Однако так им владели, – о чем часто уже говорилось, – что сами [в свою очередь] подчинялись власти Аттилы, гуннского короля 53; им не было возможности отказаться от борьбы против своих же родичей, везеготов, потому что приказание владыки, даже если он повелевает отцеубийство, должно быть исполнено. И не иначе смогло любое скифское племя 54вырваться из-под владычества гуннов, как только с приходом желанной для всех вообще племен, а также для римлян смерти Аттилы, которая оказалась настолько же ничтожна, насколько жизнь его была удивительна.

Ко времени своей кончины он, как передает историк Приск 55, взял себе в супруги – после бесчисленных жен, как это в обычае у того народа, – девушку замечательной красоты по имени Ильдико. Ослабевший на свадьбе от великого ею наслаждения и отяжеленный вином и сном, он лежал, плавая в крови, которая обыкновенно шла у него из ноздрей, но теперь была задержана в своем обычном ходе и, изливаясь по смертоносному пути через горло, задушила его. Так опьянение принесло постыдный конец прославленному в войнах королю.

На следующий день, когда миновала уже большая его часть, королевские прислужники, подозревая что-то печальное, после самого громкого зова взламывают двери и обнаруживают Аттилу, умершего без какого бы то ни было ранения, но от излияния крови, а также плачущую девушку с опущенным лицом под покрывалом. Тогда, следуя обычаю того племени, они отрезают себе часть волос и обезображивают уродливые лица свои глубокими ранами, чтобы превосходный воин был оплакан не воплями и слезами женщин, но кровью мужей 56.

В связи с этим произошло такое чудо: Маркиану, императору Востока 57, обеспокоенному столь свирепым врагом, предстало во сне божество и показало – как раз в ту самую ночь – сломанный лук Аттилы, именно потому, что племя это много употребляет такое оружие. Историк Приск говорит, что может подтвердить это [явление божества] истинным свидетельством. Настолько страшен был Аттила для великих империй, что смерть его была явлена свыше взамен дара царствующим.

Не преминем сказать – хоть немногое из многого 58– о том, чем племя почтило его останки. Среди степей 59в шелковом шатре поместили труп его, и это представляло поразительное и торжественное зрелище. Отборнейшие всадники всего гуннского племени объезжали кругом, наподобие цирковых ристаний, то место, где был он положен; при этом они в погребальных песнопениях так поминали его подвиги: «Великий король гуннов Аттила, рожденный от отца своего Мундзука, господин сильнейших племен! Ты, который с неслыханным дотоле могуществом один овладел скифским и германским царствами 60, который захватом городов поверг в ужас обе империи римского мира и, – дабы не было отдано и остальное на разграбление, – умилостивленный молениями принял ежегодную дань. И со счастливым исходом совершив все это, скончался не от вражеской раны, не от коварства своих, но в радости и веселии, без чувства боли, когда племя пребывало целым и невредимым. Кто же примет это за кончину, когда никто не почитает ее подлежащей отмщению?».

После того как был он оплакан такими стенаниями, они справляют на его кургане «страву» 61(так называют это они сами), сопровождая ее громадным пиршеством. Сочетая противоположные [чувства], выражают они похоронную скорбь, смешанную с ликованием.

Ночью, тайно труп предают земле, накрепко заключив его в [три] гроба – первый из золота, второй из серебра, третий из крепкого железа. Следующим рассуждением разъясняли они, почему все это подобает могущественнейшему королю: железо – потому что он покорил племена, золото и серебро – потому что он принял орнат 62обеих империй. Сюда же присоединяют оружие, добытое в битвах с врагами, драгоценные фалеры 63, сияющие многоцветным блеском камней, и всякого рода украшения 64, каковыми отмечается убранство дворца. Для того же, чтобы предотвратить человеческое любопытство перед столь великими богатствами, они убили всех, кому поручено было это дело, отвратительно, таким образом, вознаградив их; мгновенная смерть постигла погребавших так же, как постигла она и погребенного 65.

Комментарии

1. Консульство Феодосия II (на Востоке) и Флавия Феста (на Западе) падает на 439 г.

2. Гайна (Gaina), комит Гайна, гот по происхождению, магистр армии Восточной империи. Соединившись с восставшими против императора остроготами, находившимися во Фригии, Гайна принудил императора Аркадия впустить его, Гайну, вместе с готскими отрядами в Константинополь (в 399). Население столицы, руководимое вожаками антигерманской группы, восстало против готов и перебило их несколько тысяч. Это случилось в 400 г. Гайна разорил Фракию и намеревался перейти Геллеспонт, но был задержан преданным Аркадию готом Фравиттой. Тогда Гайна ушел на Дунай; там он был схвачен гуннами и обезглавлен их вождем Ульдином, который в конце 400 г. послал его голову – в засоленном виде – как подарок Аркадию. Ср. сообщения о Гайне у Синезия (особенно в трактате «О провидении», а также в речи «О царстве»), у Марцеллина Комита (Marcell. Comit., а. 400), у Сократа (Socr. Hist. eccl., VI, 6), у Зосима (Zos., V, 22). Относя связанные с Гайном события в Константинополе, происходившие в 400 г., к консульству Феодосия и Феста в 439 г., Йордан соединяет хронологически несовместимые явления. Но, думается, подобная хронологическая ошибка получилась в результате сжатого и изобилующего несогласованностями языка автора. Йордан хотел лишь указать, что воспоминание о случившейся некогда беде в Константинополе в связи с пребыванием там готов Гайны заставило римлян относиться настороженно к готам и в последующие времена.