Арно Леклерк - Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина

Почти 25 тысяч колхозов и совхозов советской эпохи после реформы 1991 г. должны были либо сохранить свой прежний статус, либо изменить его. Первый путь выбрали 15 тысяч хозяйств, сохранивших старое руководство и решивших по-прежнему придерживаться коллективных принципов работы; 9600 хозяйствующих субъектов решились на перемены. Менее 9 % сельскохозяйственных угодий передали фермерам, тогда как 78 % осталось у колхозов, остальной процент составляют личные земельные участки, сады или пригородные дачные товарищества. Западные наблюдатели были удивлены провалом аграрной реформы, разработанной «либеральным» окружением Бориса Ельцина. Чтобы понять причины этого краха, необходимо учитывать сугубо российскую специфику – именно она позволяет понять упоминавшиеся выше капризы истории, – равно как и осторожность, демонстрируемую теми, кто в первую очередь должен быть заинтересован в реформе. Риски, связанные с суровым, слишком холодным климатом, весенней распутицей, засухами – вроде той, которая случилась летом 2010 г., – не могут воодушевить отдельных предпринимателей. Традиции российского крестьянства предполагают наличие множества форм реальной взаимопомощи, обеспечивающей сплоченность деревни, жители которой совместно пользуются материально-техническими средствами. В одиночку окупить все затраты сложно, именно поэтому показатели частного сельского предпринимательства невелики: лишь 5,5 % частных фермерских хозяйств располагают площадью свыше 200 га и возделывают 51 % от общего числа сельскохозяйственных земель, находящихся в частной собственности. Из-за отсутствия возможностей хранить урожай фермеры вынуждены быстро продавать произведенную продукцию, что препятствует выращиванию ими овощей, фруктов или производству скоропортящихся молочных продуктов. Продажа зерна оказывается затруднительной по причине того, что некогда определявшие направления основной деятельности коллективные хозяйства до сих пор сохраняют на рынке главенствующие позиции. Высокие цены на инвентарь – еще один источник проблем. Ограничения на использование частной собственности, фиксируемые в период с 1991 по 2001 г. – например, возможность отобрать землю у фермера, если администрация района решала, что он использует ее не по назначению или недостаточно эффективно, что привело к невероятному росту коррупции, – разумеется, не способствовали развитию частного предпринимательства, тем более что в отличие от периода столыпинской реформы, государство теперь не поощряло выдачу кредитов на развитие сельского хозяйства, что могло бы поддерживать частный сектор. Политическая власть, казалось, довольствуется сосуществованием на бумаге двух формул, предпочитая, вне всякого сомнения, опираться на крупные коллективные хозяйства, теоретически способные продемонстрировать увеличение производительности, если бы в короткий промежуток времени была выстроена необходимая агропромышленная цепочка. Требуются также усилия по созданию в сельских районах прочной инфраструктуры – с целью преодоления изоляции, в которой они находятся, и обеспечения их интеграции в новое, ныне формирующееся российское пространство. Некоторые поставленные задачи уже реализованы: начиная с 2002 г. Россия вновь стала экспортировать зерно и даже в 2009 г. вышла на второе место в мире, не колеблясь предложив цену значительно ниже общемировой. Эмбарго на экспорт пшеницы, введенное во время сильной засухи 2010 г. [184], было снято летом 2011 г., и российское сельское хозяйство (в котором занято 9,5 % работающего населения и доля которого в ВВП составляет 5,2 %) имеет шансы стать одним из главных козырей экономики страны в мире, где «растительное оружие» выступает в качестве инструмента безусловного влияния, поскольку Азия и арабский мир резко увеличили свои запросы. В этой связи особо следует отметить успешность российских поставок сельскохозяйственной продукции в такие страны, как Египет, Таиланд и Бирма.

Трудные 1990-е гг. стали периодом беспрецедентного кризиса в сфере экономики. Промышленное производство за 10 лет упало на 75 % от прежнего объема, и некоторые наблюдатели быстро предрекли России будущее слаборазвитой страны, пригодной лишь для того, чтобы экспортировать нефть, газ и сырье и таким образом поддерживать свою экономику. По мнению этих «пророков», подобное положение означает серьезную зависимость от промышленно и инновационно развитых стран. Вопрос этот имеет очень большое значение, и Жан Радвани пишет в « Новой России »: «Из всех областей российской жизнедеятельности промышленность, безусловно, является определяющей и наиболее важной сферой для занятия Россией места среди нового мирового порядка. Именно благодаря своей промышленности и, в частности, своему военно-промышленному комплексу СССР, несмотря на многочисленные слабые стороны, стал одной из двух сверхдержав. Нет никаких сомнений, что способность поддерживать и развивать промышленный потенциал означает необходимую самостоятельность и отсутствие зависимости в сфере экономики и ключевых технологий – это должно стать одним из принципиальных критериев восстановления российского государства с его внутренними и мировыми амбициями…» [185]

Приспособление системы к новой ситуации, возникшей в 1991 г., безусловно, определяется советским прошлым. Богатство разнообразных ресурсов бывшего Советского Союза, которые теперь определяют значимость новой России, было очень быстро оценено в эпоху строительства «социализма в отдельно взятой стране», дорогого сердцу Сталина, стремившегося создать максимально автономную систему, замкнутую в себе самой и предельно ограниченную от любой зависимости извне. По сравнению с царской Россией (с ее открытостью навстречу иностранным капиталам и техническим специалистам) эта идеология представляет собой новый феномен. На протяжении всего периода своего существования СССР станет опираться на собственные ресурсы или – шире – на ресурсы СЭВ, сформированного в содружестве со странами европейского социалистического лагеря и несколькими государствами, находящимися на значительном расстоянии, вроде Кубы. Когда положение вещей начинает меняться (в 1987 г. страна впервые открывается для иностранных инвестиций), руководители российской экономики вынуждены преодолевать различные препятствия: незнание мирового рынка, серьезное несоответствие показателям производительности и конкурентоспособности мировой экономики и неумение даже внутри своей страны обеспечить потребность в товарах и продуктах – что привело к притоку аналогичной иностранной продукции, не говоря уже о невозможности завоевать иностранные рынки… Для решения этих насущных задач необходимо было произвести технологические изменения, а также пересмотреть подготовку работников и руководящих кадров. В равной степени следовало подвергнуть конверсии целые секторы экономики, которые оказались устаревшими. Централизованный аппарат, доставшийся России в наследство от советской экономики, также тянул страну ко дну, особенно из-за того, что зачастую некоторые крупные отрасли промышленности только мешали функционированию других секторов индустрии, открытых к инновациям и модернизации. Полная автономия мощного военно-промышленного комплекса – одного из немногих, продолжавших сносно функционировать в новых условиях, поскольку он зависел только от государственных заказов, а не от требований рынка, – в итоге привела к тому, что его продукция не способствовала развитию промышленности в целом. Советская система не ставила перед собой никаких задач, связанных с расположением промышленных объектов, за исключением тяжелой индустрии, основанной на добыче и переработке сырья. Все это – разрушительные последствия распада Советского Союза. Административное планирование и стремление к централизованной экономике означали появление гигантских комплексов, не обладающих ни малейшей гибкостью, ни эффективностью, притом что в это же самое время на Западе принцип « small is beautiful » («маленькое – значит красивое») великолепно способствовал внедрению инноваций и возможности быстро реагировать на спрос и новые условия игры.