Алан Вейсман - Земля без людей

В 1974 году химики из Калифорнийского университета в Ирвайне Ф. Шервуд Роулэнд и Марио Молина начали задумываться о том, куда деваются ХФУ после разрушения содержащих их холодильников или материалов, раз уж они настолько инертны, что не вступают ни с чем в реакцию. Со временем они пришли к выводу, что до сих пор не разрушенные ХФУ поднимаются в стратосферу, где наконец-то находят себе ровню в виде мощных ультрафиолетовых лучей. В процессе уничтожения молекул высвобождается чистый хлор, ненасытный пожиратель свободных атомов кислорода, присутствие которых удерживает ультрафиолетовые лучи подальше от Земли.

Никто не обращал на Роулэнда и Молину особого внимания, пока в 1985 году Джо Фармэн, британский исследователь Антарктиды, не обнаружил, что не хватает части неба. Десятки лет мы растворяли наш УФ-фильтр, смачивая его хлором. С тех пор все страны мира в небывалом взаимодействии друг с другом пытаются вывести из употребления разъедающие озон химикаты. Результаты обнадеживают, но недостаточно: уничтожение озона замедлилось, но процветает черный рынок ХФУ, а некоторые все еще легально производятся для «домашнего употребления» в развивающихся странах. Даже та замена, которую мы широко используем на сегодняшний день, гидрохлорфторуглероды, ГХВУ, всего лишь разрушают озон медленнее, и их тоже планируется прекратить использовать – но пока нет ответа, чем же их заменить.

Помимо нанесения вреда озоновому слою, как ГХВУ, так и ХВУ – и как их не содержащий хлора заменитель, гидрофторуглероды, ГФУ – во много раз больше, чем диоксид углерода, способствуют глобальному потеплению. Использование всех этих алфавитных соединений прекратится, конечно же, вместе с родом людским, но вред, нанесенный нами небу, может сохраниться еще надолго. Лучшее, на что мы сейчас надеемся, – это что дыра над Южным полюсом и утончение озонового слоя в других местах излечатся к 2060 году, после того как закончится действие разрушающих веществ. Это предполагает, что мы найдем безопасное вещество на замену, а также способы избавления от существующих запасов, которые пока не отправились в путь за облака. Однако уничтожение того, что было создано неуничтожимым, оказывается дорогим, требующим сложных, энергоемких инструментов, таких как арки плазменного аргона и вращающиеся печи, которых нет под рукой в большей части мира.

В результате, особенно в развивающихся странах, миллионы тонн ХВУ все еще используются, или хранятся в стареющем оборудовании, или законсервированы. Если мы исчезнем, заправленные ХВУ и ГХВУ миллионы автомобильных кондиционеров и еще больше миллионов домашних и промышленных холодильников, авторефрижераторов и вагонов-рефрижераторов, а также домашних и промышленных кондиционеров однажды развалятся и выпустят хлорфторуглеродный призрак идеи XX столетия, оказавшейся неудачной.

Все это поднимется в стратосферу, и у выздоравливающего озонового слоя случится рецидив. Но поскольку выброс будет не единомоментным, при некоторой удаче заболевание будет хроническим и несмертельным. В противном случае оставшиеся после нас растения и животные будут отбираться по принципу устойчивости к УФ-лучам или мутируют, чтобы пробить себе дорогу сквозь шквал электромагнитной радиации.

Уран-235 с полураспадом в 704 миллиона лет составляет лишь незначительную часть урановой руды – менее 0,7 %, – но у нас, людей, есть несколько тысяч тонн концентрированного («обогащенного») урана для использования в реакторах и бомбах. Для его изготовления мы извлекаем уран из урановой руды, обычно за счет химического преобразования в газовое соединение, а затем вращаем полученный газ в центрифугах для разделения по разным атомным весам. Таким образом, остается менее мощный («обедненный») уран-238 с периодом полураспада в 4,5 миллиарда лет: только в Соединенных Штатах его по меньшей мере полмиллиона тонн.

Один из методов его хотя бы частичного использования основан на том, что U-238 – необыкновенно плотный металл. В последние десятилетия он оказался полезным в сплаве со сталью для изготовления пуль, которые способны пробить броню, в том числе и танковую.

Когда вокруг столько обедненного урана, американским и европейским армиям дешевле использовать его, чем покупать нерадиоактивную альтернативу – вольфрам, основные месторождения которого находятся в Китае. Снаряды из обедненного урана начинаются 25-мллиметровыми пулями и заканчиваются 9-метровыми 120-миллиметровыми ракетами с внутренним запасом топлива и стабилизаторами. Их использование является грубым нарушением основ здравоохранения как на стороне тех, кто стреляет, так и на получающей стороне. Поскольку снаряды из обедненного урана вспыхивают при ударе, после них остается кучка пепла. Обедненный или нет, в головках пуль достаточно концентрированного U-238, чтобы радиоактивность этих остатков превысила фоновый уровень в 1000 раз. После нашего ухода следующие появившиеся археологи смогут откопать арсеналы в несколько миллионов этих суперплотных современных версий наконечников копий Кловис. Они будут не только выглядеть более устрашающими, но и – возможно, втайне от их открывателей – испускать радиацию дольше, чем, быть может, останется жить планете.

Но есть еще более радиоактивные вещи, чем обедненный уран, которые переживут нас, неважно, уйдем мы завтра или через 250 тысяч лет. Это настолько большая проблема, что мы выдалбливаем целые горы для их хранения. Пока что в США только одно такое место, в куполообразных структурах соляных залежей в 600 метрах под юго-восточным Нью-Мексико, похожее на пещеры для хранения химикатов под Хьюстоном. Пилотное подземное хранилище (Waste Isolation Pilot Plant, WIPP), работающее с 1999 года, представляет собой кладбище отходов от производства атомного оружия и исследований в области обороны. Оно может обработать 175,6 миллиона литров отходов, эквивалент примерно 156 тысяч 208-литровых бочек. И действительно, большая часть пропитанных плутонием отходов прибывает сюда упакованной именно таким образом.

WIPP не предназначен для хранения израсходованного топлива от атомных электростанций, количество которого в одних только Соединенных Штатах увеличивается на 3000 тонн каждый год. Эта свалка только для так называемых низко– и среднеактивных отходов – всякой всячины вроде использованных перчаток для сборки оружия, чехлов для обуви и ветоши, пропитанной зараженными очищающими растворителями, используемыми для придания формы атомным бомбам. Среди них также детали разобранных машин для их производства и даже стены комнат, в которых это происходило. Все это прибывает в затянутых термоусадочной пленкой поддонах, содержащих радиоактивные куски алюминиевых изоляционных труб, резины, пластика, целлюлозы и километров проводов. За первые пять лет WIPP оказалось наполненным более чем на 20 %.