Тим Пик - 186 суток на орбите (спросите у космонавта)

Конечно же экипаж чрезвычайно занят во время шестичасового сближения, но надо сказать, что все включения двигателя, рабочее маневрирование и стыковка полностью автоматизированы, так что фактически командиру не требуется «управлять» космическим кораблем. Однако в нашем случае все пошло не совсем по плану, что подводит меня к следующему вопросу…

В: Что было самым страшным в космосе?

О:Во время нашей стыковки, полностью автоматизированной, возникла проблема. Мы приближались к космической станции снизу, чтобы состыковаться с модулем «Рассвет».

«Союз» медленно плыл между солнечных батарей, и я был поражен огромными размерами МКС. Помню, как мы обсуждали с Тимом Копра размеры панелей, забыв о том, что на этом этапе все, что мы говорим, передается в ЦУП… ошибка новичка! Глядя в правый иллюминатор, я с удивлением заметил, что космический корабль снабжения, Cygnus, пристыкованный рядом с местом нашей стыковки, выглядит ну очень большим. У этого корабля две широкие зонтичные солнечные панели, выступающие с обеих сторон основания, и казалось, что после нашей стыковки расстояние между «Союзом» и этим монстром будет не более метра.

Все шло вроде бы нормально, но за 17 метров до МКС сломался один из датчиков давления в двигателе, и это привело к автоматической отмене стыковки с МКС и возвращению в космос. Юрий, наш очень опытный командир – это был его шестой полет в космос, – быстро перешел на ручное управление. Используя два ручных контроллера, он должен был перестроить корабль и вернуться, чтобы провести стыковку. Однако из-за того, что в этот момент как раз происходила смена дня и ночи, у нас оставалось всего лишь три минуты до попадания в тень Земли. Солнце было очень низкое, оно отражалось от поверхности МКС прямо на «Союз», и из-за этого Юрий не мог четко разглядеть место стыковки.

Во время первой попытки «Союз» приблизился к МКС, направился к кормовой части станции и… отклонился от цели. Стыковка – одна из самых важных стадий космического полета. Столкновение может не только нанести непоправимый урон, но и потенциально нарушить системы питания и контроля космического корабля; также может произойти разрыв корпуса, что приведет к быстрой разгерметизации и угрозе жизни экипажа. Такая ситуация произошла 25 июня 1997 года, когда грузовой корабль «Прогресс» столкнулся с космической станцией «Мир» (подробнее об этом см. с. 287, где я отвечаю на вопрос о том, что произойдет, если в МКС попадет космический мусор).

К счастью, опыт Юрия и многие часы тренировок на ручном симуляторе пригодились. Осознав всю серьезность положения, он удалился от космической станции, перестроил траекторию движения «Союза» и снова вернулся для стыковки с МКС. Вероятно, это был самый тревожный момент для меня, Тима и Юрия – обеспечить стыковку и благополучно добраться до космической станции.

К счастью, других опасных моментов не было. Однако некоторые этапы космических полетов, безусловно, могут быть опасными, и им уделяют повышенное внимание в ходе подготовки. К основным областям, требующими повышенного внимания, относятся запуск, возвращение на Землю, выход в открытый космос и, конечно, стыковка (в том числе с грузовыми кораблями).

В: Что удивило вас больше всего, когда вы вышли в космос?

О:Когда мы только вышли на орбиту, я выглянул в иллюминатор и был поражен тем, насколько черный космос, а ведь был день. Это самый черный цвет, который только можно представить, и это выглядит действительно потрясающе. Я думаю, это потому, что мы привыкли смотреть на ночное небо с Земли, а с Земли мы видим звезды, видим рассеянный солнечный свет или облака, отражающие наземные источники света. Даже в самые темные ночи наша атмосфера излучает слабый свет, называемый «собственное свечение атмосферы», в результате чего ночное небо никогда не бывает абсолютно черным.

В космосе все по-другому. В дневное время Солнце без труда затмевает самые яркие из планет и звезд, и наши глаза приспосабливаются к такому яркому свету. Когда я смотрел в космос, то мог наблюдать всю палитру темных оттенков. Во время выхода в открытый космос это было даже немного пугающе – находиться на самом дальнем краю космической станции и осознавать, что за твоим правым плечом находится эта черная космическая пропасть. Несомненно, это был отличный стимул, чтобы быть «пристегнутым» к станции!

В: Не чувствовали ли вы себя плохо, когда впервые оказались в космосе?

О:В течение первых суток в космосе большинство космонавтов испытывают головокружение, дезориентацию… и, возможно, периодическое опорожнение кишечника. В целом я чувствовал себя хорошо во время запуска и в течение всего шестичасового путешествия на космическую станцию.

Я помню, как отстегнул ремень и наслаждался ощущением невесомости еще на «Союзе». Навыки невербальной коммуникации нашего Юрия поистине великолепны. Не припомню никого, кто мог бы сказать так много одним взглядом. Когда я поднимался из своего кресла, его взгляд сказал мне: «Парень, не торопись – это ведь первые дни». Прекрасный совет.

Когда я попал на МКС, сначала я чувствовал себя немного дезориентированным, но в остальном все было прекрасно – никакой тошноты. Но на следующий день, признаюсь, почувствовал себя немного хуже. Не могу сказать, что я чувствовал себя изнуренным, как это бывает при морской болезни, нет. Просто я мог чувствовать себя отлично, а в следующие пять минут испытывать головокружение и тошноту, и мне требовалось собраться, прежде чем снова вернуться к работе.

Основными виновниками этого головокружения (вертиго) и дезориентации являются наши уши. В полукружных канальцах уха содержится жидкость (эндолимфа), фиксирующая как детектор повороты нашей головы. Это – часть нашей вестибулярной системы. Еще одной ее частью являются отолиты, распознающие линейное ускорение и очень чувствительные к движению и гравитации. Когда мы наклоняем голову, отолиты чувствуют изменение вектора и передают эту информацию в мозг.

Но в условиях невесомости наша эндолимфа находится как бы в состоянии свободного падения, и отолиты не распознают вектора гравитации! Поскольку вестибулярная система является источником мощных стимулов для мозга, необходимых для пространственной ориентации и поддержания равновесия, отсутствие этих стимулов может быть ошеломляющим. В то же время мозг получает визуальные и проприоцептивные (относящиеся к положению тела и движению) сигналы, и, когда эта информация не совпадает с информацией от вестибулярной системы, развивается морская болезнь.

Однако наш мозг блестяще адаптируется к новым условиям. В моем случае жизнь наладилась после того, как мой мозг научился игнорировать сигналы, исходящие от вестибулярной системы. Это было похоже на выключение тумблера: когда я проснулся на второй день, то чувствовал себя превосходно. Из интереса к концу пребывания на станции я даже попытался вызвать головокружение. Я свернулся клубком и попросил Тима Копра быстро крутить меня в течение пары минут; в это время я вертел головой в разные стороны, пытаясь вызвать соответствующую реакцию. Будь я на Земле, я бы почувствовал сильное головокружение и тошноту, но так как я полностью адаптировался к жизни в космосе, это повлияло на меня очень слабо – легкое головокружение, и только.