Никколо Макиавелли - Государь. О том, как надлежит поступать с людьми

Рассматривая оба эти различные образы правления, мы поймем, что покорить Турецкую империю весьма трудно, но, раз покоривши ее, удержать за собой власть будет чрезвычайно легко. Трудность завоевания Турции состоит в том, что в ней нет независимых князей, которые могли бы призвать завоевателя, и в том, что для успеха своего предприятия он не может рассчитывать на возмущение приближенных султана, что уже ясно из всего изложенного мной: все эти приближенные – создание его рук, рабы, возвеличенные его милостью и потому лично ему обязанные; подкуп их – дело рискованное, да если бы он и удался и они возмутились, то все-таки нельзя надеяться, что они сумеют и смогут увлечь в восстание – массы народа. Таким образом, если бы кто-нибудь задумал покорить Турцию, – ему нечего было бы рассчитывать на смуты и несогласия лиц, окружающих престол султана; он должен быть приготовлен, что во всех их – он встретит единодушный отпор, а потому должен сообразить насколько он может надеяться на свои собственные силы. Зато, если бы он хотя раз разбил турецкие войска в открытом сражении, так что поставил бы Турцию уже в невозможность дать другое сражение, – ему оставалась бы только единственная забота: искоренить династию султана. Со стороны народа ему нечего было бы опасаться, так как последнему было бы некого ему противопоставить, и подобно тому, как до решительного сражения ему нельзя было надеяться на народ, после победы для него не было бы также никакого основания опасаться его.

Совершенно другое дело – завоевать Францию и всякую другую страну с образом правления подобным существующему в ней. Завладеть такой страной и войти в нее, вкравшись в расположение кого-либо из ленных владетелей, – не особенно трудно. Найти в этой среде помощника для своих целей легко уже потому, что между ними всегда есть недовольные и люди жаждущие новизны и перемен. Эти недовольные могут дать завоевателю средство войти в страну и сделать завоевание – скорым и безопасным, но вслед за этим завоеванием прямо наступают непреодолимые трудности для удержания владения за собой. Завоевателю приходится бороться и с теми, кто помогал его победе, и с теми, кого придется ему угнетать для водворения своей власти. Истребление династии короля не послужит ни к чему, так как после такого истребления остаются ленные владетели, из которых каждый может в свою очередь сделаться главой нового восстания. Всех их истребить, по многочисленности их, невозможно, и завоеватель обыкновенно теряет свое приобретение, при первом неблагоприятном для себя случае. Теперь, приняв в соображение, что государство Дария управлялось подобно тому, как управляется Турция, легко понять, что Александру Македонскому пришлось бороться со всеми силами его государства, но после решительного сражения и смерти Дария, управиться с покоренной страной и удержать ее за собой, по причинам уже изложенным мной, – было не трудно. Точно так же, если бы его наследники не разъединялись, то могли бы спокойно править этими областями, так как в них нигде не поднималось никаких других смут, кроме тех, которые происходили от несогласий и соперничества самих этих правителей.

Что же касается до государств, управляемых подобно Франции, то удерживать их так же спокойно за собой – едва ли даже возможно. Вот причина беспрестанных восстаний против римлян как в Испании, так и в Галлии и в Греции, где находилось множество мелких независимых государств. Эти восстания происходили беспрестанно, не давая римлянам никакой вероятности рассчитывать на прочность своего владычества до тех пор, пока самая память о существовании этих мелких владений не угасла; только тогда началось для римлян время спокойного обладания завоеванными областями. Но и после наступления такого спокойствия, когда между самими римлянами начали происходить междоусобия, каждый из предводителей партий мог подчинять себе те из провинций, в которых имел больше влияния, так как, за продолжительностью владычества римлян, всякая память о других государях в них угасла. Всякий, кто вникнет во все мной изложенное, уже не станет удивляться, почему Александру Македонскому было легко сохранить свою власть в азиатских, завоеванных им, государствах и почему прочим завоевателям, как например Пирру и многим другим, – это было так трудно. Это различие обусловливалось вовсе не личными доблестями того или другого завоевателя, а различием, существовавшим в прежнем образе правления самих завоеванных стран.

Когда завоеванные страны до своего покорения управлялись собственными законами, пользовались свободными учреждениями, то завоеватель может удержать их за собой тремя способами. Первый способ – разорить и обессилить их, второй – лично в них поселиться и третий – оставить неприкосновенными существующие в них учреждения, обложив только жителей данью и учредив у них управление, с ограниченным личным составом, для удержания жителей в верности и повиновении. Такое управление, власть и значение которого – дело рук завоевателя, будет очень хорошо сознавать свою от него зависимость и станет употреблять всевозможные меры к сохранению и поддержанию его власти, да и обыкновенно особых беспорядков в стране не происходит, так как страны, привыкшие к свободным учреждениям, лучше всего управляются этим способом, при котором в управлении принимают участие те самые граждане, которые стояли во главе управления и до завоевания страны.

Спартанцы и римляне могут в подобном случае служить нам примером.

Спартанцы держались в Афинах и Фивах (хотя впоследствии их и потеряли), только тем, что поручили в них власть весьма небольшому числу людей. Римляне, чтобы утвердить свое господство в Капуе, Карфагене и Нуманции, разорили эти провинции и сохранили их за собой. В Греции однако они хотели последовать примеру спартанцев, оставив завоеванные города свободными и не нарушив существовавших в них учреждений, – и им это не удалось, так что для того, чтобы удержать за собой эту покоренную провинцию, им пришлось разорить и уничтожить многие города. Очевидно, что способ разорения покоренных стран – самый лучший и наиболее безопасный. Вообще всякий завоеватель, не разоривший завоеванного им государства, привыкшего к свободным учреждениям, может и должен впоследствии ожидать себе от него погибели. Никакая продолжительность времени, никакие благодеяния не помогут жителям завоеванной области позабыть свою утраченную свободу и народные учреждения; эта утраченная свобода делается лозунгом при всех недоразумениях, производя возмущения; если только жители не разъединены и не рассеяны по другим странам государства завоевателя, то всякий удобный случай подает им повод восставать во имя этой свободы и своих утерянных учреждений: так Пиза, после столетнего рабства, все-таки поднялась и свергла иго флорентийцев.