Хелен Томсон - Немыслимое: путешествие по самым странным мозгам в мире. Неврологическая революция от Оливера Сакса до наших дней

Неделей раньше я тоже вспоминала Боба. Пришла на работу и вдруг поняла, что оставила чайник кипеть на плите. Проигрывая в памяти все свои действия за утро, я никак не могла сообразить, выключила газ или нет. Представила себе пар, бьющий из носика, как вода кипит и испаряется, а огонь начинает жечь сухое дно чайника. С работы я вернулась в полной уверенности, что увижу дымящиеся руины. Хотя снаружи все было спокойно, вихрем влетела в дом и пронеслась на кухню: чайник мирно стоял на незажженной плите.

Наблюдая за детьми, игравшими в карточки, я опять вспомнила Боба.

Любопытно, почему один из основополагающих процессов нашей повседневной жизни все время дает сбой? Я помню, как первый раз лепила снеговика, какой был торт на мой седьмой день рождения, телефонный номер знакомого, которого двадцать лет не видела. А вот другие воспоминания, гораздо более важные для моего спокойствия и благополучия здесь и сейчас, улетучиваются, словно их и не было. Сколько часов своей жизни я провела, пытаясь вспомнить то или иное событие? Куда я положила ключи, покормила ли собаку, когда вывезли мусор, зачем спустилась вниз. Конечно, в жизни случались вещи, которые я с удовольствием забыла бы навсегда, но гораздо больше я хотела помнить. Поэтому казалось очевидным, что начать путешествие нужно с Боба: встретиться с ним и узнать, каково это – иметь идеальную память.

Вы когда-нибудь задумывались над тем, что такое память? Ученые веками ищут ответ на этот вопрос. В 1950-х появился кусочек пазла в лице Генри Молисона.

Жизнь могла дать многое красивому мальчику с темными волнистыми волосами и сильным подбородком, заметь он мчащегося велосипедиста секундой раньше. Никто так и не выяснил, это ли столкновение вызвало у Молисона судорожные припадки, но к 27 годам они усилились настолько, что ему пришлось оставить работу. В 1953 году он согласился на экспериментальный метод, который еще ни на ком не испытывали. Надеясь положить конец припадкам, врачи просверлили дырочки в мозге Молисона и удалили отвечавшие за это участки – части гиппокампа, области в форме морского конька, расположенной в обоих полушариях мозга. Операция прошла успешно в том смысле, что припадки почти прекратились, но ее побочный эффект был катастрофичен: Молисон утратил способность к долгосрочным осознанным воспоминаниям. И хотя у него в памяти сохранилось многое о периоде, предшествовавшем операции, после хирургического вмешательства он стал забывать все происходящее через 30 секунд.

Молисона нашла и стала изучать молодая исследовательница Сюзанна Коркин. Позднее она написала книгу об их дружбе, где назвала его усердным учеником [7] Corkin S. Permanent Present Tense: The Man with No Memory, and What He Taught the World. Penguin, 2013. . Живя в мире продолжительностью 30 секунд, Молисон не был подвержен тревожности, которая является результатом переживаний о прошлом или о планах на будущее. А по мере того как текли недели и месяцы, события приняли неожиданный оборот.

Все началось с того, что Коркин и ее бывший научный руководитель в Университете Макгилл Бренда Милнер показали Молисону рисунок пятиконечной звезды [8] Milner B. et al. Further Analysis of the Hippocampal Amnesic Syndrome: 14-Year Follow-Up Study of H. M. // Neuropsychologia. 1968. 6. Р. 215–234. . Затем они попросили его прочертить контур звезды карандашом, но глядя строго на рисующую руку и на отражение звезды в зеркале. Попробуйте, это не так легко. Со временем Молисон усвоил этот и некоторые похожие навыки, хотя у него не оставалось воспоминаний, как он делал это раньше. Так выяснилось, что он способен на долгосрочную моторную память. Уникальный мозг Молисона дал нам первое надежное свидетельство того, что отдельные типы памяти реализуются в разных областях, и указал, где могут храниться выявленные воспоминания.

Коркин продолжала видеться с Молисоном более 46 лет, несмотря на то что он каждую их беседу воспринимал как первую. «Забавно, – говорил он ей, – ты просто живешь и учишься. Я живу, а ты учишься» [9] Рассказ Сюзанны Коркин о работе с H. M. см.: Henry Molaison: The incredible story of the man with no memory // The Telegraph. 10 May 2013. .

Молисона прооперировали более полувека назад, а ученые до сих пор спорят о природе памяти. Обычно выделяют три вида памяти: сенсорную, кратковременную и долговременную.

Сенсорная память первой проникает в наш мозг. Она длится долю секунды – достаточно, чтобы мы чувствовали окружающую среду: прикосновение одежды к коже, запах костра в воздухе, шум машин с улицы. Но хотя мы пользуемся этой памятью, она исчезает навсегда. Десять секунд назад вы не обращали внимания на прикосновение носков к ногам. Это ощущение вспыхнуло у вас в мозгу и тут же пропало. А теперь вы сидите и думаете о своих носках, потому что я о них заговорила и перебросила вашу сенсорную память в область кратковременной.

Кратковременная память заключает в себе текущие события – то, о чем вы думаете в данный момент. Вы используете ее постоянно, не сознавая этого. Например, вы понимаете конец предложения только потому, что помните начало. Считается, что кратковременная память способна удерживать около семи объектов в течение 15–30 секунд. Но если вы будете повторять эти семь объектов, они перейдут в долговременную память – потенциально безграничный склад воспоминаний, рассчитанный на дальний рейс.

По всей вероятности, это самый важный из видов памяти. Именно он позволяет нам мысленно возвращаться в прошлое и прогнозировать будущее. Не будет преувеличением сказать, что память помогает нам увидеть в мире смысл. Режиссер Луис Бунюэль емко и ясно выразил это в своей автобиографии: «Жизнь без памяти – и не жизнь вовсе… Память – наше объединяющее начало, наш рассудок, наше чувство и даже действие. Без нее мы ничто» [10] Buñuel L. My Last Breath. Vintage Digital, 2011. Р. 121. .

Редактор газеты, где работал Соломон Шерешевский, был сильно раздражен. Он только вернулся с совещания, во время которого дал Шерешевскому длинный перечень инструкций: у кого взять интервью, как написать о громком событии, куда и кому нанести визит. Шерешевский, по своему обыкновению, не записал ни строчки. Редактор решил поговорить с ним и вызвал его к себе в кабинет, усадил и принялся выговаривать за невнимательность. Вместо извинений Шерешевский заявил, что не нуждается в записях, и повторил многословные инструкции будто под диктовку.

Пораженный редактор уговорил Шерешевского обратиться к психологу Александру Лурии. Тот установил, что причина блестящей способности Шерешевского к запоминанию – феномен под названием синестезия, когда человек испытывает одновременно чувства, которые обычно отделены друг от друга. Скажем, чувствовать вкус лимона при звуке колокольчика или видеть красный цвет, представив в уме какое-то число. В нашей книге этот феномен будет упомянут еще не раз. Связанные чувства Шерешевского работали так: когда его просили запомнить слово, он мгновенно чувствовал его вкус и звук, а позже, когда слово нужно было вспомнить, механизм приводился в действие сразу несколькими рычагами. Воображение Шерешевского было настолько живое, что однажды во время эксперимента ему удалось повысить температуру одной руки и понизить – другой, лишь представив, что первая лежит на плите, а вторая – на куске льда.