Джордано Бруно - Изгнание торжествующего зверя

Меркурий.Эту твою просьбу, как очень длинную и немаловажную, а также согласно вновь заведенному порядку на небе, чтобы все сношения, как гражданские, так и уголовные, были зарегистрированы в канцелярии со всеми своими условиями, намерениями и обстоятельствами, ты должна подать в письменном виде, и тогда я ее уже представлю Юпитеру и Небесному Сенату.

София.Для чего этот новый порядок?

Меркурий.Чтоб принудить таким способом всех богов поступать справедливо, ибо регистрация, увековечивая память о событиях, заставит бояться вечного позора и бежать нескончаемого порицания и осуждения, коим грозит независимая Правда, царствующая над царями и главенствующая над всеми богами.

София.Так, значит, я и сделаю. Но обдумать и написать – надо время. Поэтому, прошу тебя, приди завтра ко мне или в ближайший следующий день.

Меркурий.Непременно. А ты подумай о том, что делаешь.

Первая часть второго диалога

Саулин.Пожалуйста, София, прежде чем продолжать, укажи мне причины того порядка и такого расположения божеств, какие устроил Юпитер в звездах. И прежде всего, почему на самом возвышенном месте – ибо так о нем обычно думают – он посадил Истину?

София.Это нетрудно. Истина, Саулин, превыше всего: она есть единство, господствующее над всем; она – добро, главенствующее во всем, ибо едино есть сущее, доброе и истинное, и то же самое – истинное, сущее и доброе. Истина есть такое бытие, которое не ниже любой вещи, ибо, если ты вообразишь что-нибудь как бывшее раньше истины, ты тем самым должен его рассматривать иным, чем истина; а если иным, чем истина, то должен понимать его как такое, у которого нет истины в самом себе, которое существует без истины, не истинно, следственно, ложное, пустое, никакое, несуществующее.

Ничто не может быть раньше истины, если только оно не первее и не выше истины, а такое истинное бытие не может быть иначе, чем через истину. Постольку же не может быть что-нибудь вместе с истиной и в то же время – без истины, ибо если чрез истину оно не стало истинным, то оно не сущее, оно ложное, оно – ничто. Равным образом не может быть ничего после истины, ибо если – после нее, то без нее; если – без нее, значит, не истинно, ибо нет истины в нем, значит, будет ложно, будет ничто. Стало быть, истина раньше всех вещей и со всеми вещами, и после всех вещей и выше всего, со всем, после всего; от нее и начало, и середина, и конец.

Истина – раньше всех вещей, в отношении причины и начала, ибо от нее происходят вещи; она – во всех вещах, и она есть сущность вещей, ибо чрез нее они существуют; она – после всех вещей, ибо чрез нее они несложно постигаются. Она – и в идеях, и в природе, и в познании; она – и в метафизике, и в физике, и в логике. Значит, истина превыше всех вещей; а то, что превыше всех вещей, хотя бы оно было познано на иных основаниях и названо иными именами, в сущности, все же необходимо будет та же самая истина.

Вот поэтому-то вполне разумно Юпитер определил Истине – блистать на самой выдающейся части неба. Но, конечно, та истина, которую ты зришь чувственно и которую можешь обнять высотою своего ума, вовсе не есть высшая и первая, а только некое изображение, некое подобие и отсвет иной, каковая превыше Юпитера, о ком мы постоянно упоминаем и кто служит предметом нашего олицетворения.

Саулин.Достойно и праведно, о София; ибо истина – самое искреннее, самое божественное из всего, даже – сама божественность и чистота, добро и красота вещей; насилие не в силах отнять ее, старость – состарить; скрывая, ее не умалишь, сообщая, не растратишь, ибо чувство не замутит ее, время не сморщит, место не скроет, ночь не прервет, мрак не застелет ее, наоборот, чем яростнее на нее нападают, тем все более и более она оживает и растет. Без защитника и покровителя сама себя защищает, почему и дружится с немногими мудрецами, ненавидит толпу, не дается тем, что ищут ее не ради ее самой, не хочет показываться ни тем, что дерзко выставляют себя перед нею, ни тем, что холодно ищут ее: живет очень высоко, где все на нее смотрят, и редкие видят.

Но почему, о София, за нею следует благоразумие? Может, потому, что те, кто хочет созерцать истину и проповедовать ее, должны благоразумно владеть собою?

София.Не в этом дело. У этой богини, которая всего ближе к истине, два имени: Провидение и Благоразумие. Она называется провидением, поскольку проявляется и пребывает в высших началах, и зовется благоразумием, поскольку действует в нас: все равно как солнцем зовут обычно и то, что греет и рассеивает свет, и, кроме того, сам рассеянный блеск и свет, отражаемый зеркалами и прочими предметами. Провидением, следовательно, она называется в применении к вещам высшего мира, и тогда она – подруга истины и не может существовать без нее, будучи в одно и то же время и свободой, и необходимостью. Так что истина, провидение, свобода, необходимость, единство, сущность, бытие – все это суть одно совершеннейшее, как я разъясню тебе лучше в другой раз.

А сейчас для настоящего рассуждения тебе не бесполезно знать лишь то, что это провидение низводит на нас благоразумие, которое есть не что иное, как некий рассудок, ограниченный временем, и руководящий разум, который обнимает всеобщее и частное; слугой у него диалектика, а вожатым – приобретенная мудрость, или, как ее обычно зовут, метафизика, изучающая общие основы всего доступного человеческому познанию: обе – и метафизика, и диалектика – все свои соображения передают на употребление благоразумию, а у того есть еще два предательских и порочных врага: справа – хитрость, коварство и злоба; слева – тупость, безделье, неразумение. И обращено благоразумие к рассудительной добродетели, как храбрость к взрыву гнева, умеренность к согласию на желаемое и справедливость на все действия, как внешние, так и внутренние.

Саулин.Значит, по-твоему, благоразумие в нас от провидения, и благоразумие здесь, в мире физическом, соответствует провидению там, в мире первообразов: оно дает смертным щит для разумной борьбы против напастей; оно учит нас возможно быстрым и лучшим предосторожностям там, где нам грозят и пугают нас большие утраты; оно приноравливает наши низшие силы, так что те, не изменяясь сами, приспособляют нашу душу и волю к вещам, временам и обстоятельствам. Благодаря ему для благорасположенных людей не бывает никаких неожиданностей и внезапностей: ни в чем они не сомневаются, но всего ждут, ничто не находят подозрительным, но всего берегутся, помнят о прошлом, устраивают настоящее и предвидят будущее. Теперь скажи мне, почему София следует и находится всего ближе к благоразумию и истине?