Колин Гордон - Эпоха Аттилы. Римская империя и варвары в V веке

Он переправился через Дунай, но не добился, чтобы варвар его принял, ибо тот гневался, что не была привезена дань, которую, как он говорил, установили для него люди более важные и более заслуживающие царства. Он не принял мужа, отправленного послом, и пренебрег тем, кто отправил его. В таком положении Аполлоний явил поступок отважного человека. Поскольку Аттила не позволял посольству прибыть и не желал говорить с ним, то, когда он приказал прислать ему все дары, которые тот привез от императора, и угрожал смертью, если он не отдаст их, Аполлоний сказал: «Скифам не подобает требовать того, что они не могут получить, ни дары, ни добычу». Так он дал понять, что дары будут отданы, если его примут как посла, и станут добычей, если его убьют и заберут их. Он вернулся, ничего не добившись.

П. Фр. 23. Однако великому гунну оставалось жить недолго. В 453 году, спустя несколько недель или месяцев ко времени своей кончины, как рассказывает историк Приск, Аттила после множества других жен, согласно обычаям своего народа, взял в жены очень красивую девушку по имени Ильдико. Ослабленный чрезмерным весельем на свадьбе и отягощенный сном и вином, он лежал на спине. В таком положении кровь, которая обычно шла у него носом, не могла излиться из обычных отверстий и хлынула по смертельному пути ему в горло и убила его. Так пьянство привело к постыдному концу царя, прославленного в войнах.

Согласно же романтическим слухам, ходившим среди римлян, его заколола ножом женщина [103] . Поздно на следующий день царские слуги, подозревая какое-то несчастье, после громких криков сломали двери. Они нашли Аттилу мертвым от излияния крови, но без ран, и печальную девушку, плачущую под покрывалом. Тогда, как требует обычай этого народа, они отрезали часть волос и ужасно изуродовали свои лица глубокими ранами, чтобы выдающийся воитель был оплакан не причитаниями и слезами женщин, а кровью мужчин. В связи с этим событием Маркиану, императору Востока, который был обеспокоен свирепым врагом, явилось чудо: во сне перед ним явилось божество, показавшее сломанный лук Аттилы в ту самую ночь, потому что гунны часто используют это оружие. Историк Приск говорит, что он принял это за истинное доказательство. Аттилу считали настолько страшным для империй, что сверхъестественные знаки в виде дара явили его смерть правителям. Мы не преминем рассказать немного о том, сколь многими способами его народ воздал почести его телу [104] .

Его тело было положено и торжественно выставлено в центре долины в шелковом шатре, чтобы внушать благоговение. Избранные всадники из всего гуннского племени объезжали кругом то место, куда его положили, наподобие цирковых состязаний, распевая погребальную песню: «Вождь гуннов, царь Аттила, рожденный от отца своего Мундиуха, повелитель сильнейших народов, который в одиночку с невиданным до его времени могуществом завладел скифской и германской землями и даже внушил ужас обеим империям римского мира, захватывал их города и, умилостивленный их мольбами, принимал ежегодную дань от них, чтобы спасти остальное от разграбления. Содеяв все это благодаря милости судьбы, он скончался не от вражеской раны, не от предательства друга, но когда его народ был защищен, среди удовольствий и счастья и не испытав боли. Кто же посчитает это смертью, за которую никто не считает нужным мстить?»

Когда его оплакали такими стенаниями, то справили над его могилой «страву», как они это называют, с большим пиром, соединяя противоположные чувства. Они выражали похоронную печаль, смешанную с ликованием, а затем ночью тайно погребли тело в земле. Они обшили его гробы первый золотом, второй серебром, а третий крепким железом, показывая таким способом, что это подобает могущественнейшему царю: железо потому, что он покорял народы, а золото и серебро потому, что он получал почести от обеих империй. Они положили и вражеское оружие, добытое в боях, дорогие украшения, сверкающие разными драгоценными каменьями, и всякого рода украшения, которыми утверждается царское положение. Чтобы уберечь такие сокровища от людского любопытства, они убили тех, кому поручено было дело, – страшная плата за их труд, – и смерть, накрывшая погребавших и погребенного, была мгновенной.

Итак, Аттила стал легендой, внушавшей ужас воображению и вошедшей в фольклор последовавших столетий. В «Песни о нибелунгах» Ильдико превратилась в Кримхильду, а Аттила стал Этцелем. Непрочное здание его империи скреплял лишь его гений, и с его смертью ее почти сразу разрушили раздоры. Подвластные Аттиле союзники, особенно гепиды и остготы, освободились; в битве при Недао в 454 году поссорившиеся сыновья Аттилы потерпели сокрушительное поражение, и старший из них, Эллак, был убит. Это сражение навсегда уничтожило единую гуннскую империю, и хотя время от времени известия о различных гуннских племенах появлялись, они больше не представляли серьезной угрозы для римлян.

Валентиниан III, взойдя на трон еще ребенком, правил тридцать лет и был убит в 455 году; в течение следующих двадцати одного года, прежде чем власть в Италии перешла к королю варваров, здесь были провозглашены не менее девяти императоров, хотя лишь четверых официально признали в Константинополе. Это был период почти непрекращающихся трудностей, создаваемых варварами как внутри государства, так и за его пределами; наибольшую угрозу представляло королевство вандалов в Африке во главе с его великим правителем Гейзерихом. Захват Африки пришлым племенем стал для Рима и Италии более серьезной потерей, чем утрата Галлии, Испании или Британии, поскольку именно отсюда город веками ввозил весомую часть продовольствия. Более того, в то время на Западе вандалы наряду с германцами участвовали в масштабных и чрезвычайно разрушительных пиратских нападениях. Спустя шесть веков Рим снова ощутил угрозу со стороны Карфагена, и на сей раз суждено было победить Карфагену.

И. А. Фр. 201 (6). После того как Максим убил Валентиниана, Рим находился в смятении и хаосе, армия разделилась, некоторые желали, чтобы царскую власть принял Максим, а другие жаждали, чтобы трон захватил Максимиан. Сын Домнина, египетского торговца, нажившего состояние в Италии, он занял положение в свите Аэция. Кроме того, супруга Валентиниана Евдоксия весьма благоволила к Майориану. Однако власть во дворце получил Максим, раздавая деньги и заставив Евдоксию выйти за него замуж под угрозой смерти, считая, что его положение будет более прочным. Так Максим пришел к власти над Римской империей.

Когда Гейзерих, правитель вандалов, узнал о смерти Аэция и Валентиниана, то решил, что настало время напасть на земли Италии, поскольку мир был отменен со смертью тех, кто заключил его, а человек, занявший трон, не имел значительной власти. Говорили также, что супруга Валентиниана Евдоксия, горюя из-за убийства мужа и принуждения к браку, тайно вызвала его. Это весьма вероятно, поскольку Максим также женил своего сына на Евдокии, дочери Евдоксии, а эта девушка уже была помолвлена с сыном Гейзериха Гунерихом. Естественно, что императрица обратилась к Гейзериху, и тот пришел. С большим флотом и целым народом под своим началом он прибыл из Африки в Рим. Когда Максим узнал, что Гейзерих занял позиции в Азесте (месте недалеко от Рима), то пришел в ужас и бежал верхом. Когда царская гвардия и пользующиеся особым доверием граждане из его окружения покинули его, те, кто видел, как он спешит прочь, осыпали его бранью и всячески поносили. Когда он покидал город, кто-то бросил в него камень и, попав в висок, убил его. Толпа разорвала его тело и, насадив его члены на колья, разразилась хвалебным криком. Так он встретил конец жизни после трех месяцев верховной власти. Гейзерих вошел в Рим три дня спустя, 2 июня 455 года.