Колин Гордон - Эпоха Аттилы. Римская империя и варвары в V веке

На сирийской границе с персидской проблемой тесно были связаны сарацины, которых иногда называют арабами. Большей частью они представляли собой шайки кочевников, которые многие годы стравливали в своих интересах персов и римлян, предлагая свои услуги враждующим империям по очереди, однако их единичные набеги не представляли в том веке серьезной угрозы.

П. Фр. 20. Около 451 года Ардавурий, сын Аспара, вел в Дамаске войну с сарацинами. Когда военачальник Максимин и его секретарь Приск прибыли туда, то обнаружили, что он ведет с послами сарацинов переговоры о мире.

Ардавурий, человек благородного ума, мужественно отразил атаку варваров, которые часто опустошали Фракию. В награду за его храбрость император Маркиан поручил ему командование восточной армией в качестве магистра армии на Востоке. Полководец, усмирив эту область, вернулся к отдыху и изнеженной праздности. Он находил удовольствие в выступлениях мимов и жонглеров и всяких театральных развлечениях и проводил целые дни в этих постыдных занятиях, не заботясь о репутации, которую снискали ему его поступки.

Маркиан был хорошим императором, однако он вскоре умер (в 457 году) , и Аспар по собственному желанию назначил его преемником Льва.

М. фр. 1. В 473 году снова, на семнадцатом году правления Льва Мясника, прозванного так за то, что он в 471 году безжалостно уничтожил Аспара и его семью, все, казалось, пребывало в полном беспорядке. Некий христианский священник среди живущих в шатрах арабов, которых именуют сарацинами, прибыл со следующей миссией. Персы и римляне заключили договор в 422 году , когда во времена Феодосия между ними началась серьезная война, чтобы никто из них не брал сарацинов в союзники, если кто-нибудь из них предложит поднять знамя восстания.

Среди персов был некий Аморкес [Амиру’ Каис, Аморкес] из народа нокалийцев. Из-за того ли, что он не добился почета в стране персов, или по какой-то иной причине он решил, что Римская империя лучше, и, покинув Персию, отправился в ту часть Аравии, что граничит с Персией. Наступая оттуда, он совершал нападения и вел войны, но не с римлянами, а с сарацинами, которых встречал. Пока он понемногу продвигался вперед, его власть благодаря этим набегам возрастала. Он захватил принадлежащий римлянам остров, именуемый Иотабой, и, изгнав римских собирателей пошлины, сам стал собирать ее, захватив дань и получив немало богатств.

Аморкес захватил и другие селения по соседству и обратился к римлянам, чтобы стать их союзником и командующим сарацинами под римской властью против Персии. Он послал Петра, епископа из своей свиты, ко Льву, императору римлян, чтобы узнать, сможет ли он достичь этих целей, склоняя императора к этому. Когда Петр прибыл и представил это дело императору, последний согласился с его доводами и сразу же повелел, чтобы Аморкес прибыл к нему.

В этом отношении он поступил очень необдуманно, ибо, если император намеревался назначить Аморкеса военачальником, ему следовало сделать это назначение, когда тот находился далеко, чтобы тот мог ценить мощь римлян, повиновался римским полководцам и дорожил милостью императора. На расстоянии император казался превосходящим других людей. Вместо этого, он прежде провел его по городам, которые, как тот увидел, были полны роскоши и непривычны к оружию. Затем, когда тот достиг Византии, его быстро принял император, позволивший ему разделить с ним царскую трапезу, и когда собрался сенат, пригласил его присоединиться к этому совету. Самым постыдным для римлян было то, что император, пытаясь склонить Аморкеса стать христианином, приказал, чтобы тот сидел в присутствии патрикиев. И наконец, когда он получил очень ценную мозаику, украшенную золотом, то отпустил его, выплатив ему деньги из государственных средств [8] и приказав, чтобы те, кто был в сенате, сделали тому подарки. Император не только оставил остров, который я упомянул, в его власти, но и передал ему множество селений. Даровав Аморкесу эти владения и сделав его филархом племен, как тот и просил, он отпустил его гордецом, не собиравшимся платить дань тем, кто наделил его правами.

Римляне вернули себе остров в 498 году [9] .

О. Фр. 37. Когда-то Диоклетиан подчинил римской власти племена к югу от Египта, и они в основном оставались мирными. Это были народы, вызывавшие у римлян любопытство. Историк Олимпиадор, происходящий из этой области, написал о них в начале столетия. Он рассказывает, что, когда жил в Фивах и Сиене, чтобы собирать сведения о них, вожди варваров (именуемых блеммиями) и жрецы Исиды и Мандулиса в Талмисе пожелали встретиться с ним, будучи о нем наслышаны. Он рассказывает: «Они довели меня до самого Талмиса, чтобы я мог собрать сведения о тех областях, что находятся в пяти днях пути от Филэ до того города, который называется Прима и который в древности был первым городом в Фиваиде, куда прибывали, ступив на варварскую территорию. Поэтому римляне и назвали его «Прима», что на латыни означает «Первый». И даже сейчас он называется так же, хотя его уже давно заселили варвары, как и четыре других города – Феникон, Хирис, Тапис и Талмис» – в соответствии с планами Диоклетиана, который передвинул границу севернее. Он рассказывает, что узнал о тамошних смарагдовых копях [10] , откуда к царям Египта в изобилии поступали камни. Он замечает: «Однако жрецы варваров не позволили мне их увидеть. На самом деле это было невозможно сделать без царского разрешения».

О. Фр. 33. Пустыня также оставалась предметом удивления. Тот же автор рассказывает много странных историй об Оазисе и его прекрасном воздухе и утверждает, что там ни у кого нет падучей – называемой «священной болезнью», поскольку считалось, что во время приступов больные общаются с богами – и те, кто приезжает туда, избавляются от недуга из-за прекрасного воздуха. Об огромном количестве песка и вырытых там колодцах он повествует, что из выкопанного на глубину двести, триста, а иногда даже пятьсот локтей колодца – от 300 до 730 футов (примерно от 91,5 до 222,5 м) – вырывается поток. Земледельцы, вместе выкапывавшие колодцы, по очереди берут из них воду, чтобы орошать свои поля. Ветви деревьев всегда склоняются под тяжестью плодов, пшеницу, которая белее снега и превосходит всякую иную, а иногда и ячмень, сеют дважды в год, а просо всегда трижды. Они поливают свои поля каждый третий день летом и каждый шестой день зимой, чтобы поддерживать их плодородие. На небе там никогда нет облаков. Он также рассказывает о водяных часах, изготавливаемых местными жителями. Он говорит, что [Оазис] прежде был островом, отделенным от остальной суши, и что Геродот называет его Островами Блаженных [11] .