Дайана Койл - ВВП. Краткая история, рассказанная с пиететом

Сегодня роботы оказывают тот же самый разрушительный эффект на рабочие места и распределение дохода, что и паровые машины XIX в. Роботы – это новый вид капитального оборудования, и их распространение в первую очередь принесет выгоды их владельцам. С течением времени, однако, каждый работающий человек будет вооружен большим размером капитала, точно так же, как ткач мог производить с ткацкой машиной больше, чем раньше с ручным ткацким станком у себя дома. Это уже приводит к более высокой производительности труда, а в конечном счете, если работники могут приобрести необходимые навыки, а общество – выработать необходимые механизмы перераспределения дохода, то и к росту зарплат. В механизации, или роботизации, нет ничего нового и необыкновенного, какими бы внушительными и замысловатыми ни казались нам роботы. Они не что иное, как новейший вид капитальных инвестиций, и для рабочих выгодно иметь больше капитала, умножающего результаты их труда. В конце концов производительные инвестиции толкают вперед долгосрочный экономический рост, а значит, повышают доходы. Как будут распределены этих доходы – вопрос социальный и политический. С долгосрочной точки зрения хорошо, что машины, или роботы, перехватывают у людей те или иные задачи, освобождая их для деятельности, на которую только они и способны. Это делает саму работу гораздо более желанной для очень многих людей.

Однако мы до сих пор не очень хорошо представляем себе, что значит рост производительности или как будут распределены его выгоды в случае, когда нельзя говорить о каком-либо «продукте». Росту производительности, связанному с цифровыми технологиями, сопутствовало усиление неравенства доходов – выходит, что до сих пор выгоды распределялись не слишком равномерно. Обо всем этом экономисты говорили не раз в ходе дискуссии о противоречивых последствиях, которые может иметь для рабочих мест и доходов, в том числе и для неравенства, текущая волна инвестиций в цифровые технологии и оборудование.

Связанный с этим вопрос – как измерить ценность ряда нематериальных товаров и услуг, чисто цифровых продуктов, таких как музыкальные онлайн-сервисы, поисковые системы, приложения, электронные энциклопедии и программное обеспечение, создаваемые силами добровольцев, и т. п. Часто они имеют нулевую цену и поэтому, не обращаясь на рынке, не попадают в статистику ВВП. Как выразились Эрик Брайнджолфсон и Адам Сондерз, перефразировав известные слова Роберта Солоу о компьютерах: «Мы видим информационную эпоху везде, кроме статистики ВВП» [135]. Так, к примеру, доходы звукозаписывающей отрасли в долларовом выражении упали, но можно не сомневаться, что музыку стали слушать больше, а не меньше. Разница между тем, что платит покупатель, и ценностью, которую он получает от товара, называется «излишком потребителя», и распространение онлайн-товаров и услуг, не имеющих цены, скорее всего, увеличивает этот излишек [136]. Это еще одна причина полагать, что разрыв между ВВП и совокупным экономическим благосостоянием расширился до непозволительных масштабов. Что еще хуже, данные о ВВП искажают истинное лицо экономики. К примеру, американское Бюро экономического анализа подсчитало и заключило, что начиная со второго квартала 2011 г. американцы пользуются доступом в Интернет в реальном выражении все меньше и меньше. Но в это невозможно поверить. Эрик Брайнджолфсон из MIT обратил внимание, что сегодня информационный сектор, куда включается программное обеспечение, телевидение, радио, кинематограф, связь, обработка информации и издательское дело, занимает в официальных цифрах ВВП ту же самую долю, что и 25 лет назад – 4 %. Он вместе со своим соавтором Чжу Хи О подсчитал, что за десятилетие потребители получали выгоду, равную в среднем 300 млрд долл. в год от пользования такими бесплатными интернет-сервисами, как Facebook, Wikipedia, Craigslist и Google [137]. Хэл Вэриан считает, что бесплатный поиск Google приносит пользователям 150 млрд долл. в год. Конечно, трудно было бы ожидать от главного экономиста Google других оценок, но эти цифры выглядят вполне разумно. Экономист Майкл Мэндел уверен, что данные, или информацию, следует добавить в качестве третьей категории к товарам и услугам. Его скорректированные цифры показывают, что в 2012 г. реальный ВВП рос на 0,6 процентных пунктов быстрее – разница довольно существенная, ведь не стоит забывать, что по формуле сложных процентов малые изменения через несколько лет превращаются в большие [138].

Государственным статистическим органам пора задуматься над улучшением методов измерения производства и потребления «информации», или цифровой продукции, очевидно, доставляющей ценность для потребителей. Поскольку ВВП охватывает только денежные трансакции, новые «свободные» бизнес-модели не поддаются точному измерению, как и новые виды услуг, бесплатные, но приносящие большую ценность для потребителей. Бесплатные, но ценные для потребителя услуги – не новое явление; это и государственные библиотеки, и прогулки на природе; разница в том, что теперь не опосредованная деньгами деятельность тесно вплетена в бизнес, из-за чего понятие границы сферы производства, лежащее в основе ВВП, становится неизбежно размытым.

Третий злободневный факт, ослабляющий доверие к ВВП и не менее каверзный, чем первые два, состоит в том, что ВВП, измеряя сегодняшний рост товаров и услуг во времени, упускает возможный ущерб будущему росту. Конечно, ВВП включает меру амортизации физических активов – так называемое потребление капитала. Но оно охватывает далеко не все. Оно отражает, насколько использование капитала для потребления сегодня уменьшает потребление завтра, но не принимает во внимание то обстоятельство, что запас основного капитала (машины, транспортное оборудование, строения) должен прирастать на бо́льшую величину, чем требуется просто для возмещения существующего капитала вследствие амортизации. Сверх этого необходимы дополнительные инвестиции, чтобы с ростом населения душевое потребление оставалось постоянным. В конце концов, важно именно оно, а не абсолютный размер ВВП. На техническом языке экономистов это называется «экстенсивное увеличение капитала» (capital widening). Кроме того, если мы хотим учесть инновации и технический прогресс, разве не нужно ввести некий показатель добавочных инвестиций в новый капитал, без которых инновации не смогли бы воплотиться физически?

Озвученный принцип (экстенсивного увеличения капитала – Д. К. ) легко соблюсти, когда единственный источник роста – это прирост населения и рабочей силы. Но если в экономике происходит технологический прогресс, простота принципа улетучивается. По правде говоря, в таком случае само понятие национального дохода расплывчато. Следует ли тогда понимать принцип экстенсивного увеличения капитала таким образом, что капитал должен успевать за ростом выпуска и технологий, а не только рабочей силы? [139]