Питер Хизер - Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы

А с точки зрения самих иммигрантов, такие термины, как переселение элиты, частичное или полное, совершенно не отражают природу миграционного процесса. Даже в тех местах, где чужакам удалось в конце концов обосноваться на весьма выгодных для себя условиях, этому предшествовали серьезные потрясения и конфликты, весьма негативно отразившиеся на них самих. В период с 406 по 439 год вандалы и аланы прошли две фазы переселения, сначала с Альфёльда на юг Испании, затем еще на 1800 километров к юго-западу до захвата Карфагена, перед которым им пришлось пересечь Гибралтарский пролив. Аланы до этого прошли еще 2 тысячи километров на запад, с востока от реки Дон до Альфёльда, в период с 370 по 406 год. Это огромные расстояния, и переходы наверняка тяжело давались самым слабым членам племени – старикам, детям и больным, особенно если учесть, что преодолевались они чаще всего огромными скачками: с Дона в Венгрию, из Венгрии в Испанию, а оттуда – пусть этот отрезок и был немного легче предыдущих – в Северную Африку. И каждое из таких переселений было тяжелым предприятием и приводило к потерям в группах. Помимо этого, в результате странствий возрастной состав группы мог разительно меняться, так как в первую очередь погибали старики и дети. Среди современных политических мигрантов, вынужденных пересекать большие расстояния, из-за утомления в сочетании с болезнями, вызванными чрезмерной скученностью населения, смертность резко возрастает. Почти 10 процентов (целых 100 тысяч) беженцев из Руанды в 1994 году погибли от холеры и дизентерии. Большинство мигрантов 1-го тысячелетия шли по более продуманным маршрутам и были, скорее всего, лучше подготовлены к дороге, однако современные примеры говорят о том, что нельзя переоценивать потери, вызванные условиями пути.

И потери эти возрастали многократно из-за конфликта с Римским государством. Первая переправа через Рейн, скорее всего, принесла больше потерь коренному населению Галлии и Испании, нежели мигрантам. Но, как мы видели, в конце 410-х годов, в ходе ответного нападения римлян одна из двух групп вандалов (силинги) прекратила свое существование в качестве самостоятельной политической единицы и довела аланов – бывших прежде самым опасным племенем из них троих – до того, что те подчинились вандалам-хасдингам. Последующее завоевание аланами и вандалами Северной Африки, судя по немногочисленным уцелевшим источникам, вряд ли включало в себя потери такого же масштаба, но на первых порах сопротивление было весьма жестким [448]. Расстояние и вооруженные столкновения сделали процесс переселения крайне сложным для мигрантов, несмотря на то что в конечном итоге они смогли стать новой элитой в богатейших провинциях римской Северной Африки.

Это верно и для остготов, вестготов и бургундов. Возьмем остготов, которые в итоге сумели завоевать Италию. Потрясающее достижение, открывшее для них все богатства этой страны, бери и пользуйся. Потери, понесенные ими в ходе миграции, на первый взгляд не кажутся значительными, однако между 473 и 489 годами они (по крайней мере, изначальная группа, вышедшая из Паннонии под предводительством Амалов) сначала переместились почти на тысячу километров на юг, из Венгрии в Фессалию. К 476 году готы преодолели еще 500 километров на северо-восток, к берегам Дуная. В 478 и 479 годах они прошли 1200 километров – прежде всего на юг, к Константинополю, затем снова на запад (мимо Фессалоник) к Диррахию на адриатическом побережье. По договору с Римской империей в 482–483 годах они, похоже, обосновались в 600 километрах к северо-востоку, на берегах Дуная. В середине 480-х годов часть готских солдат под знаменами императора Зенона выступила против узурпатора Илла в Малой Азии (еще 1100 километров туда и столько же обратно) до осады Константинополя объединенными силами племени (400 километров от Дуная), после чего вся группа двинулась в Италию (1500 километров). Если верить Иордану, все это началось в середине 450-х годов с незначительного путешествия в 700 километров с востока к западу от Карпат.

Конфликтов тоже хватало. Группа ни разу не потерпела таких разгромных поражений, как вандалы и аланы в Испании, однако готы под предводительством Амалов сражались с Восточным Римом, фракийскими готами и узурпатором Иллом – в 473–474, 476–478, 478–482 (включая потерю обоза в 479 году), 484, 486–487 и 489–491 годах. В общем и целом потери их были весьма велики.

Вестготы проделали схожий путь (с востока Карпат в Юго-Западную Галлию) и также понесли значительные потери. Успехи бургундов в этой сфере были куда скромнее – с юга Германии к Рейну, потом на юг до Женевского озера и дальше. Но сравнительно непродолжительные странствия оборачивались потерями, в особенности от гуннов в 430-х годах. Все мигранты подвергались координальным изменениям в ритме жизни, и, как бы сами римляне ни рассматривали этот процесс, его можно назвать только массовой миграцией [449].

Взаимосвязь между миграцией и основными путями развития в период распада Римской империи весьма глубока и многогранна. Богатство римских провинций как магнитом притягивало основные группы мигрантов, прошедших сравнительно небольшие расстояния (франков и англосаксов). Судя по укреплениям, призванным сдерживать их уже в IV веке, существующее экономическое неравенство было не по душе варварам из-за Рейна и Северного моря. И стоило римской централизованной власти рухнуть, как последовало вполне закономерное развитие событий. Армии чужаков, которым римские территории ранее были недоступны благодаря ее военной мощи, сумели захватить наиболее благоприятные регионы, а остальное, как говорится, история.

Разные уровни развития также отчасти объясняют выбор мигрантов, которые предпочли проделать более долгий путь. Их мотивы нередко были составными и смешанными, включали немалую долю негативного компонента, поскольку варвары порой переселялись в края, о которых имели слишком мало информации и где Римская империя еще могла оказать достойное сопротивление захватчикам, поэтому перед ними стояла куда более серьезная военная угроза. Из этого следует, что для реализации подобных проектов были необходимы необычайно весомые причины – которыми послужили события, сопровождающие распад империи гуннов. В наиболее масштабных перемещениях варваров, вызванных возвышением и падением гуннов в 375–380 и 405–408 годах, мотивация была политической и негативной – основной причиной их стало желание избежать господства гуннов. Позже, по мере развития и укрепления империи, мотивы оставались политическими, пусть и более положительными. Это прежде всего касается готов под предводительством Амалов в 470-х годах, но также и племен лангобардов чуть позже, которые двинулись на территорию Римской империи, надеясь закрепить за собой изрядную долю тамошних богатств. Но даже для первых мигрантов 375–380 годов определенную роль в выборе направления сыграло богатство Рима. Агрессия гуннов заставила их принять решение об уходе из своих земель, однако на тот момент они могли искать себе новый дом как на территории империи, так и за ее пределами. И тот факт, что большинство предпочли первый вариант, говорит о том, что богатство империи играло важную роль. Одна из основных характеристик данного периода такова: варвары из-за границ римской, лучше развитой Европы прибегали к иммиграции как к способу получить доступ к ее экономическим благам – к лучшему или к худшему [450].