Питер Хизер - Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы

По завершении эпохи нацистов доводы Костжевского находят больше отклика, чем изначальные аргументы Коссинны, однако изыскания обоих ученых с равной силой опирались на требования тогдашней политики, как и многие другие альтернативные исследования истории славян, проводившиеся примерно до 1970-х годов. Создание максимально выгодного варианта предыстории Центральной и Восточной Европы соответствовало политическим задачам. Но в последнем поколении ученых, и в особенности после падения Берлинской стены (хотя интеллектуальные революции к тому времени уже продолжались около десяти или более лет в разных частях советского блока), старые политические императивы утратили немалую часть своей силы. В 70-х годах Марк Щукин указал, что хронологическое совпадение между расцветом и падением черняховской культурной системы к северу от Черного моря и усилением и ослаблением влияния готов в этом регионе слишком сильно, чтобы говорить о том, что здесь якобы господствовали вовсе не германцы. Славяноязычные племена, возможно, и жили на этой территории, однако сформировала ее облик военная мощь готов. В Польше представления Костжевского о преемственности славянской культуры тоже были поставлены под сомнение, когда выявилось отсутствие связи между доисторическими лужицкой и поморской культурами 1-го тысячелетия до н. э. и вельбарской и пшеворской системами, занимавшими те же земли в римский период [490]. Аргументы в пользу славянских народов с непрерывной историей, обитающих между Одером и Вислой примерно с 1000 года до н. э., утратили убедительность, и в целом ранняя история славян перестала быть разменной монетой в отчаянных попытках обойти соперников, приуменьшить роль германоязычных племен и отнести все «лучшие» скопления археологических памятников к славянским народам. Это не означает, что по всей Европе в этом вопросе наступили мир и согласие, но нынешние споры стали куда спокойнее и ведутся уже исключительно во имя прошлого.

Отбросив в сторону все эти досадные помехи, что мы сейчас знаем о славянизации Европы?

Начать можно только с первого упоминания о славянах в письменных источниках европейской истории. Славяне – точнее, склавины – появляются впервые к северу от границы Восточной Римской империи по нижнему Дунаю в первой половине VI века. Приблизительно в 550 году византийский историк Прокопий Кесарийский описывает многочисленные набеги склавинов и антов, которые, по его утверждению, родственны друг другу, через Дунай на балканские провинции Константинополя. Вторжения эти (точнее, вторжения антов) начались во время правления Юстиниана I (518–527), хотя анты в конечном итоге стали союзниками Византии. К 530-м и 540-м годам склавины представляли собой куда большую угрозу, и, судя по рассказу Прокопия, нападали они все чаще и яростнее. Приведенные им имена предводителей этих племен указывают на то, что оба народа были славяноязычными, и у нас нет причин сомневаться в том, что сведения Прокопия по большей части верны [491]. Следовательно, начиная примерно с 500 года славянские племена объявляются на территории современной Валахии и Южной Молдавии, между Карпатами и Дунаем.

В этом же регионе были найдены памятники корчакской культуры, датируемые приблизительно тем же периодом. Сами по себе они не подлежат точной датировке, но среди корчакских материалов в Валахии и Южной Молдове археологи обнаружили чужеземные предметы, время изготовления которых можно приблизительно указать. Брошь конца V века была обнаружена вместе с корчакской керамикой в Драгословени в Валахии, в типично корчакской землянке, и в том же регионе нашли знаменитое кладбище, Сарата-Монтеору, где в могилах оказались несколько брошей и ременных пряжек конца IV – начала V века. В Молдавии тоже в некоторых местах традиционно корчакские памятники обнаруживались вместе с привозной керамикой, изготовленной на гончарном круге и относящейся к V веку или самому началу VI, а в ходе раскопок близ Кишинева среди корчакских предметов было найдено зеркало гуннского образца середины V века. Конечно, неизвестно, сколько та или иная вещь ходила по рукам, но среди памятников корчакской культуры встречается достаточно изделий середины и конца V века, чтобы подтвердить: она получила распространение на этой территории в конце V – начале VI века, в то же время, когда, по словам Прокопия и других византийских авторов, впервые отмечается появление здесь славян [492]. Это признается всеми. Но было ли оно следствием миграции, или же славянские племена жили здесь все время?

Традиционный ответ – миграция. Расположенный близко к римской границе и включавший земли, бывшие частью империи во II и III веках, Прикарпатский регион довольно подробно описан в источниках первой половины 1-го тысячелетия. Однако отсутствие упоминаний о славянах вовсе не говорит о том, что регион пустовал вплоть до 500 года. В римский период его занимали другие, неславянские племена. Что столь же поразительно, нет свидетельств того, что славяне играли сколь-нибудь заметную роль в империи Аттилы, под чьим контролем находились в том числе и эти земли. В разные моменты и разных источниках упоминаются те или иные покоренные народы, но славян нет вовсе. Лучшее доказательство, приводимое в пользу того, что славяне в мире Аттилы все-таки были, заключается в том, что якобы слово strava – которым, по словам Иордана, гунны обозначали надгробную речь над могилой своего предводителя – происходит из славянского языка. Может, это и так, но мы ничего не знаем о языке самих гуннов, так что, возможно, у него, напротив, гуннское происхождение. И это слишком зыбкое основание для утверждения, будто никем не упоминаемые славяне играли важную роль в империи Аттилы.

Среди аргументов в пользу миграции есть и более веские. Примерно в то же время, что и Прокопий, в Константинополе работал историк Иордан, и он дает следующее описание славян в середине VI века: «Между этими реками лежит Дакия, которую, наподобие короны, ограждают скалистые Альпы. У левого их склона, спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вислы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами. Склавены живут от города Новиетуна […], до Днестра, и на север – до Вислы. […] Анты же – сильнейшие из обоих [племен] – распространяются от Днестра до Днепра, там, где Понтийское море образует излучину; эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов».

Многое из этого согласуется с данными Прокопия, с небольшим дополнительным указанием на то, что склавины и анты происходят от раннего племени под названием венеды. Возможно, это важный момент, поскольку, в отличие от славян, венеды упоминаются в источниках римского периода. Как мы видели, Тацит размещает их к востоку от Вислы в широкой полосе между финнами на арктическом севере и Карпатскими горами. Плиний чуть раньше тоже слышал о венедах (Venedae, как он называл их), но никакой более информации он не приводил. Географ II века Птолемей знал о них не больше – разве что привел чуть больше имен и названий. Нет сомнения в том, что венеды существовали и жили в Восточной Европе в первой половине тысячелетия, но более ничего римляне о них не знали. Эта часть Европы была для них чуть менее загадочной, чем дальние земли, где «у людей были человеческие лица и черты, но тела животных», но лишь самую малость. И разумеется, главное – если сравнить эти ранние упоминания с тем, что писал Иордан, вполне логичным будет предположить, что появление славян, потомков венедов, в Прикарпатском регионе примерно в начале VI века было результатом их миграции с севера [493].