Питер Хизер - Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы

Несмотря на отсутствие письменных источников, перенос социально-экономической системы носителей культуры корчакского типа в новые регионы намекает на особый вид миграционного процесса. Стандартные поселения (а значит, и стандартные социально-экономические единицы), преобладающие в этих регионах, были небольшими. Корчакские поселки обычно насчитывают от десяти до двадцати небольших хижин, каждая из которых явно предназначалась для полноценной семьи. По сути, эти хижины также указывают на максимальный размер миграционных групп, задействованных в распространении «чистой» корчакской культуры. Корчакская Европа явно была создана продвижением таких групп вовне с предгорий Карпат, и они переселялись либо полноценными сообществами (как максимум), либо еще меньшими группами, которые встречались только в пункте назначения. Корчакские жилища могли вмещать около пяти человек, следовательно, славянская миграционная единица могла насчитывать от пятидесяти до ста человек. При сравнении этого феномена с другими формами миграции, которые мы наблюдали, становится ясно, что спровоцировавший его процесс должен напоминать экспансию по модели «волна продвижения» (см. главу 1, раздел «Миграция и вторжение»). Примерно за сто пятьдесят лет, как мы видели, корчакские памятники распространились с предгорий Карпат до нижнего течения Эльбы, сохранив свои основные особенности. Долгая хронология остатков говорит о том, что эта группа европейских славян была более консервативной, чем считалось ранее. Раньше исследования ограничивали корчакские поселения V веком, максимум началом VI, но теперь мы знаем, что некоторые группы сохраняли свой образ жизни на протяжении двух или даже более веков, постепенно, маленькими группами, распространяя его по территории Европы [525].

Однако здесь необходимо добавить небольшое но. Считается, что «волна продвижения» – это модель случайного, хаотического переселения, в ходе которого прирост населения вынуждает небольшие группы покидать свои дома и выдвигаться на поиски нового участка с подходящей для возделывания землей. Применение этой модели в распространении первых земледельческих поселений Европы показало, что подобный метод расселения подразумевает перемещение людей примерно на километр в год. Но корчакские славяне прошли с предгорий Карпат до региона Эльбы – Зале, то есть почти 900 километров, всего за сто пятьдесят лет. В их случае, при такой скорости, применение модели «волны продвижения» невозможно. Одна из вероятных причин заключается в том, что переселение славян – как и франкских иммигрантов в Северной Галлии – не было хаотическим или случайным. Византийский военный трактат «Стратегикон Маврикия» сообщает, что некоторые славяне предпочли поросшие лесом нагорья открытым равнинам, и полоса корчакских поселений на нагорьях Центральной Европы подтверждает эти сведения. Если так, то выбор пункта назначения для каждого нового поколения корчакских славян сводился к поиску похожих условий, и это действительно не лишено логики. На равнинных просторах Европы доминировали более крупные политические силы (будь то Византия, франки или авары), поэтому, чтобы сохранить независимость и жить дальше в небольшом сообществе, которые были характерны для корчакского мира, о низменностях лучше было забыть. Для корчакских славян миграция стала способом сохранения традиционного уклада, включавшего в себя небольшие социальные организации, во времена возможного роста населения [526].

Поселение славян на Балканах в VII веке, напротив, включало в себя перемещение более крупных миграционных групп – с места снимались целые племена. Вокруг Фессалоник несколько крупных славянских объединений, имеющих свои названия, обитали в долине реки Стримон уже в середине VII века. Наш источник, «Чудеса святого Димитрия Солунского», сообщает о том, что другое славянское племя, упоминавшееся выше, велегезиты, занимало земли дальше к югу. Еще южнее, на Пелопоннесе, славянские племена проживали и в начале IX века – милинги и эзериты. То же верно и для славянской Богемии IX века, и для более обширных регионов, описываемых в «Баварском географе». В этих областях Центральной Европы и, возможно, также на Пелопоннесе крупные племена вряд ли мигрировали целиком в новые регионы, где в дальнейшем их и обнаруживали авторы исторических источников, но создавались уже на месте в процессе развития местных сообществ, переселившихся туда в результате более фрагментированного типа миграции, схожего с «волной продвижения». Богемия, по крайней мере, изначально была заселена славянскими мигрантами, создавшими «чистую» корчакскую культуру, поэтому ее более организованная структура в IX веке, скорее всего, являлась итогом дальнейшего развития.

Однако не представляется возможным объяснить размер племени и организацию быта велегезитов или других сообществ VII века, поселившихся вокруг Фессалоник, результатами постмиграционного процесса. На этих территориях не обнаруживается памятников исконно корчакской культуры, и исторические данные о существовании этих племен появляются вскоре после первоначальной миграции. Текст «Чудес» современен тем событиям и был составлен на месте, в нем упоминается один инцидент приблизительно 670 года. Но само переселение, как мы только что видели, не могло произойти вплоть до 610-х годов. В этом случае временной отрезок едва составляет два поколения и не кажется достаточно большим для того, чтобы новый социально-политический уклад возник в рамках миграции больших семей [527].

Как в этом случае могли выглядеть эти крупные племена? Исторические источники описывают ранних славян как народ, живущий небольшими группами, но что следует понимать под «небольшими»? Некоторые и впрямь были очень малы. Корчакская система была, вероятно, распространена по Европе в VI и VII веках группами, насчитывавшими меньше ста человек. Однако, как подчеркивается в одном недавнем исследовании, в других регионах славянских земель в VI столетии происходили серьезные социально-политические сдвиги. На многочисленных страницах своей «Истории», посвященных передвижениям славян в период с 530 по 560 год, византийский историк Прокопий не называет ни одного славянского вождя или предводителя. Однако в последней четверти VI века все внезапно меняется. В ряде византийских источников появляются разные славянские предводители, и о них сообщается достаточно подробностей, чтобы можно было сделать вывод: речь идет о видных политических фигурах. К примеру, территорию, которой правил некий Мусокий, можно было пересечь за три дня, следовательно, она простиралась на 100–150 километров. Правление другого вождя, Ардагаста, продлилось без малого десять лет, примерно с 585 до 593 года. Под командованием Перигаста было достаточно людей, чтобы убить тысячу византийских солдат. Дабритас был так уверен в военной мощи своего племени, что решился на убийство послов Аварского каганата, бросив гордое заявление, типичное для мужчин тех времен: «Кто из рожденных мужчин, кто из тех, кого согревают лучи солнца, осмелится нацелиться на нашу мощь? Другие не покорят нашей земли – мы покорим их».