Эмили Дункан - Жестокие святые

– Я не очень доволен сложившимися обстоятельствами, но, конечно, в этом нет вины участников.

– Однако очень трудно бывает, когда не имеешь выбора, – тихо сказала она и потянулась к шее, но тут же опустила руку. – Ведь я права? Выбор будет за королем?

«Может, и неопытная, но зато умная. Она определенно умна».

– Я к этому привык.

– Да, – ответила Йозефина и провела большим пальцем по корешку книги заклинаний. – Я тоже.

Ему очень захотелось спросить, что девушка имела в виду. Серефина очаровала эта захолустная славка с ее ласковым голосом, но к ней подошла стройная аколийская девушка и прошептала что-то на ухо.

Йозефина подняла голову, и на ее лице появилась улыбка, напоминающая оскал.

– Что ж, меня ждут на дуэли.

– Желаю удачи, – сказал он. – Я приду посмотреть на вас.

Она удалилась, и Серефин вернулся к своим друзьям

Жанета выпрямилась, когда он опустился рядом с ней.

– Ну и что?

– У тебя появилась соперница, дорогая.

Жанета сморщила нос:

– Ты серьезно? Она кажется такой… мягкой.

– Ты прекрасно знаешь, что происхождение играет против нее, – проворчал Серефин.

Она закатила глаза:

– Ну, если она умрет через час, то это уже не будет иметь никакого значения, верно?

Малахия нашел их с Париджахан во дворе за ристалищем. Он выглядел усталым, и Надя прекрасно его понимала.

– Это определенно не входило в наши планы, – саркастично отметил он.

– Не хочу ничего слышать, – пробормотала Надя.

Она уже и так наслушалась от Париджахан: «И это называется притвориться абсолютно заурядной девушкой?»

Не обращая внимания на шум толпы на ристалище, Надя прикрепила к бедрам ремень, удерживающий книгу заклинаний Малахии. Это было так странно. Столько времени и сил тратилось на нечто тривиальное, несмотря на то что шла война, а люди голодали и умирали. Для собравшихся здесь это была просто игра.

Надя снова нацепила кожаную маску, и, хотя та затрудняла дыхание, но и давала ощущение безликости. Она была всего лишь человеком, низшей дворянкой из забытого всеми города в Транавии.

Она слышала, как пронеслось по толпе ее имя: Йозефина Зеленская из Лащува, маг крови без воинского звания. Выскочка. Ничтожная по всем параметрам. «Меня зовут Надежда Лаптева, – подумала она. – Я из монастыря, выстроенного в горах Байккл. Я благословленный богами клирик. И я пришла сюда, чтобы убить короля и закончить эту войну».

Она поставит эту страну на колени.

Надя провела пальцем по бритве, вшитой в рукав. Девушка надела обтягивающие черные брюки, высокие сапоги до колен и свободную белую блузку с рукавами, обхватывающими предплечья.

Боги были далеко, и Надя понимала, что ее ждали дополнительные трудности, если ей придется притворяться, что она использует магию крови. Волна страха, которую она старательно пыталась загасить, сейчас поднялась внутри и угрожала ее захлестнуть. Надя едва ощущала присутствие богов. И как она собиралась сделать это – хоть что-нибудь, – если они находились так далеко от нее? Кто она без них? Обычная девушка – крестьянка, выросшая в монастыре. Девушка, которая готова умереть за веру в то, что она нечто большее.

Чары ощущались неправильно. Эта мысль первой пришла на ум Наде, когда девушка на другом конце ристалища порезала руку и воздух рассекла сила, словно арбалетные стрелы. По сравнению с этим магия самой Нади казалась слабой, словно ей приходилось пробираться сквозь болото, чтобы ухватиться за тоненькие нити. В ответ на молитвы она получила лишь чары. Ни священных слов, ни прикосновения богов. Только грубая, холодная сила, и больше ничего. Надя провела тыльной стороной ладони по бритве в рукаве и поморщилась от боли, позабыв, что не должна реагировать. Для магов крови это было привычное действие.

Девушка – Фелиция – швырнула стеклянный флакончик на пол ристалища, и из него вылетела кислота.

Капли попали на одежду Нади.

И она еле сдержалась, чтобы не смахнуть их.

Цепляясь за силу Маржени, Надя собрала холод на кончиках пальцев, а затем попыталась использовать его так, чтобы это больше походило на магию крови. Богиня была далеко, ее прикосновение почти не ощущалось. И казалось, все молитвы Нади улетали в пустоту.

А затем девушка почувствовала силу. Ледяные когти выстрелили из пальцев. Надя не стала смотреть, куда они приземлились, а вместо этого вырвала страницы из книги заклинаний и смяла в залитом кровью кулаке.

Швырнув их на землю, она нарисовала на земле огненный круг. Пламя вспыхнуло под ее ботинками и понеслось к Фелиции. Девушка отшатнулась, когда языки огня облизали ее разорванную юбку. А затем, рыча, принялась вырывать страницы из книги заклинаний.

Магическая волна ударила в Надю, отбросив к краю ристалища.

«Так ничего не получится». Использование книги заклинаний и одновременное вытягивание нитей чар замедляло ее. Ей следовало как можно быстрее разобраться с соперницей, иначе все это плохо закончится.

Она провела залитыми кровью когтями изо льда по странице и только потом поняла, что на ней было написано заклинание. Надю захлестнула паника.

Поток чар, который она направила, изменился и стал порождением тьмы.

Они явно принадлежали не ей. Все это управлялось не ею.

Все происходящее было «неправильно». И лишь это слово крутилось у нее в голове. Неправильно, неправильно, неправильно, неправильно, неправильно.

Бурлящие, темные, мощные – такие мощные – и совершенно не похожие на ее чары, потому что они теперь были наполнены не чистотой, а безумием.

Но это было еще не все. Заклинание, которое пыталась наложить на нее Фелиция, показалось сейчас таким слабым, что Надя его почти не заметила. Девушка вырывала страницу за страницей, атакуя вновь и вновь. Но ее заклинания ощущались как проблески, легкие прикосновения магии к Наде и к той силе, которая пронзала ее тело, угрожая разорвать его на части.

Из носа закапала кровь. Наде следовало избавиться от скопившихся чар. Во рту появился привкус меди. Она сплюнула и прижала руку к груди, пытаясь унять колотящееся сердце.

Выдохнув, она отпустила чары. И они вырвались из ее пальцев разрядами молний. Одна из них врезалась в Фелицию, и тут же по ристалищу прокатился раскат грома. Девушка упала.

На какое-то мгновение Наде показалось, что та умерла. Мгновенно. Но Фелиция встала, сжимая в руке зителку. Ее лицо исказилось от ярости, а из раны на боку текла кровь.