Холли Блэк - Жестокий принц

– Я бы удержала вас от пирушек и прочих увеселений, но Мадок особо настаивает на вашем в нем участии. Так что следуйте моему совету. Будьте осторожны, и, возможно, вы даже получите от этого удовольствие.

Этого и следовало ожидать – еще одна лекция об осторожности. Если она не верит, что мы сможем достойно вести себя на пирушке, то о коронации и говорить нечего.

Все поднимаются, и каждая из нас, проходя мимо Орианы, удостаивается поцелуя – ее холодные губы прижимаются к нашим щекам. Мне достается последний.

– Не стремись подняться выше своего положения, – негромко напутствует она меня.

Я не сразу соображаю, что она имеет в виду, но потом до меня доходит. Вот ужас. После всего случившегося сегодня Ориана думает, что я – любовница принца Даина.

– И мыслей таких нет, – выпаливаю я. Кардан, конечно, сказал бы, что у меня все выше моего положения.

Ориана берет меня за руку, и на ее лице написано сожаление.

– Я лишь думаю о твоем будущем, – мягко и тихо говорит она. – Приближенные к трону редко бывают по-настоящему близки к кому-то. У смертной девушки союзников еще меньше.

Я киваю, как будто принимаю к сведению ее мудрый совет. Раз уж она мне не верит, то самое легкое ладить с ней и соглашаться. Полагаю, в ее версии смысла больше, чем в правде – что Даин выбрал меня в команду его шпионов и воров.

Заметив что-то в выражении моего лица, Ориана хватает меня за обе руки. Прикосновение к ране отдается болью, и я морщусь.

– До того, как стать женой Мадока, я была супругой Короля Элдреда. Послушай, Джуд. Быть супругой Короля дело нелегкое. Опасность всегда рядом. И ты всегда пешка.

Шокированная признанием, я таращусь на нее. Меня никогда не интересовала ее жизнь до нашего появления в семье. И вот теперь опасения Орианы за нас приобретают иной смысл: она привыкла играть по совершенно другим правилам.

Ощущение такое, будто пол качнулся под ногами. А ведь я не знаю эту женщину, которая стоит сейчас передо мной, не знаю, какие испытания выпали на ее долю до того, как она попала в этот дом, не знаю даже, как случилось, что она стала женой Мадока. Любила ли она его или вышла замуж по расчету, чтобы обеспечить себе защиту?

– Я не знала. – Звучит, конечно, глупо.

– У меня не было детей от Элдреда. Но у другой это почти получилось. После ее смерти ходили слухи, что, мол, ее отравил кто-то из принцев, чтобы избежать соперничества за престол. – Ориана внимательно наблюдает за мной своими розовыми глазами. Вероятно, речь идет о Лириопе. – Ты вовсе не обязана верить мне. Слухов много, и все они ужасны. Когда в одном месте концентрируется огромная власть, за нее всегда идет борьба. Если двор не упивается ядом, то исходит желчью. Не думаю, что тебе подходит такое место.

– Почему вы так считаете? – Последняя реплика цепляет за живое – почти то же самое сказал Мадок, когда решил, что я не гожусь в рыцари. – Может, мне-то как раз и подходит.

Ориана снова касается пальцами моего лица, убирает назад волосы. Вроде жест нежности, но у нее он оценивающий.

– Должно быть, он очень любил вашу мать. Он без ума от вас. На его месте я бы давным-давно отослала вас назад.

Кто бы сомневался.

– Если ты, невзирая на мое предупреждение, свяжешься с принцем Даином и если он сделает тебе ребенка, своего наследника, не говори об этом никому, пока не скажешь мне. Поклянись могилой матери.

Я чувствую ее руку на моей шее, ее ногти на коже и мигаю.

– Никому. Понятно?

– Обещаю. – Ну уж эту-то клятву я выполню без труда. Нужно только добавить серьезности, чтобы она поверила. – Серьезно. Я обещаю.

Ориана убирает руку.

– Можешь идти. Отдохни хорошенько. Когда встанешь, до коронации будет уже всего ничего, а потом времени на отдых останется мало.

Делаю реверанс и выхожу.

В холле ждет Тарин. Сидит на скамеечке, украшенной резными свернувшимися змеями, и качает ногами. Когда дверь закрывается, она поднимает голову.

– Что это с ней?

Чувства смешались, и я пытаюсь отодвинуть весь этот комок.

– Ты знала, что она была когда-то женой Верховного Короля?

Брови у Тарин подскакивают.

– Нет. Это она тебе сказала?

– Да. – Я думаю о матери Локка и поющей птичке в золотом желуде, об Элдреде, сидящем на троне со склоненной под тяжестью короны головой. Представить его с любовницей трудно, да и сколько их должно быть, чтобы иметь столько детей. Для фейри их количество просто неестественно. А может быть, у меня просто слабое воображение.

– Ха. – Выражение на лице у моей сестры говорит о том, что у нее с воображением тоже не все в порядке. Она недоуменно хмурится, потом вроде бы вспоминает, о чем хотела меня спросить.

– Ты знаешь, зачем сюда приходил принц Балекин?

– Он был здесь? – Большего удивления я изобразить бы не смогла. – В доме?

Тарин кивает.

– Приехал с Мадоком, и они несколько часов провели в его кабинете.

Интересно. Значит, они прибыли уже после отъезда принца Даина. Надеюсь, принц Балекин не услышал об исчезновении служанки. Боль пронзает руку каждый раз, когда я шевелю ею, но сейчас хорошо уже то, что она вообще шевелится. Еще одного наказания можно и не выдержать.

И тем не менее Мадок вовсе не казался сердитым, когда принесли платья. Он был таким же, как всегда, даже довольным. Может, они с Балекином разговаривали о чем-то другом.

– Странно. – Я не могу рассказать сестре о Софи, не признавшись, что служу Даину, а раскрывать эту тайну мне запрещено. Хорошо, что до коронации рукой подать, а после нее все будет по-другому.

Поздно вечером лежу на кровати в одежде, жду Призрака, дремлю. Пропущено уже два занятия: первое – из-за вечеринки у Локка, второе – из-за Софи. Если он придет, то определенно не в лучшем настроении.

Выбрасываю все постороннее из головы и сосредотачиваюсь на отдыхе. Вдох – выдох.

Когда я только попала в Фейриленд, у меня возникли проблемы со сном. Логично предположить, что должны были быть кошмары, но последних я почти не помню. Мои сны старались конкурировать с ужасом реальной жизни. Я не могла успокоиться так, чтобы отдохнуть. Всю ночь и все утро я ворочалась и металась, слушая, как рвется из груди сердце, а когда, далеко за полдень, засыпала, остальные фейри еще только поднимались. Словно беспокойный призрак, я слонялась по пустым коридорам, листала старинные книги, переставляла на доске фигурки из «Лисы и гусей», делала тосты с сыром на кухне и таращилась на пропитанный кровью берет Мадока, как будто в его складках крылись ответы на все вопросы вселенной. Обычно меня находил один из работавших здесь домовых, Нелл Утер. Он отводил меня в мою комнату, говорил, что если я не могу спать, то должна по крайней мере лежать с закрытыми глазами. Тогда, если уж мозг не знает покоя, отдохнет по крайней мере тело.