Джордж Мартин - Танец с драконами

– Дорнийцы известны своим упрямством, ваше величество. Предки принца Квентина лет двести сражались с вашими – он без вас не уедет.

Значит, он так и умрет здесь. Разве что Дени в нем чего-то не разглядела.

– Он еще в пирамиде?

– Да. Пьет со своими рыцарями.

– Приведите его ко мне. Хочу познакомить его со своими детками.

– Слушаюсь, – помедлив немного, ответил сир Барристан.

Король шутил и смеялся с юнкайцами. Вряд ли он ее хватится, а служанки в случае чего скажут, что королева отлучилась по зову природы.

Сир Барристан ждал у лестницы вместе с принцем. По красному лицу Квентина Дени определила, что тот выпил лишнего, хотя и старается это скрыть. Если не считать пояса из медных солнц, одет он был просто. Понятно, за что его прозвали Лягухой, – не очень-то он красив.

– Спускаться придется долго, мой принц, – с улыбкой сказала Дени. – Вы уверены, что желаете этого?

– Если вашему величеству так угодно.

– Тогда идемте.

Впереди них спускались два Безупречных с факелами, позади шли двое Бронзовых Бестий – один в маске рыбы, другой ястреба.

Сир Барристан обеспечивал Дени охраной всегда, даже в ее собственной пирамиде, даже в ночь празднования мира. Маленькая процессия двигалась молча и трижды останавливалась для отдыха.

– У дракона три головы, – сказала Дени на последнем марше. – Пусть мой брак не лишает вас последней надежды – я ведь знаю, зачем вы приехали.

– Ради вас, – заверил Квентин с неуклюжей галантностью.

– Нет. Ради огня и крови.

Один из слонов затрубил в своем стойле. Снизу донесся ответный рев, и Дени ощутила внезапный жар.

– Драконы знают, когда она близко, – сказал встревоженному Квентину сир Барристан.

Каждое дитя узнаёт свою мать. «Когда моря высохнут и ветер унесет горы, как листья…»

– Они зовут меня. – Дени взяла Квентина за руку и повела к яме, где сидели двое ее драконов. – Не входите, – сказала она сиру Барристану, пока Безупречные открывали тяжелые железные двери. – Мне довольно защиты одного принца Квентина.

Драконы уставились на них пылающими глазами. Визерион, порвавший одну цепь и расплавивший остальные, висел на потолке ямы, как огромная летучая мышь, – из-под его когтей сыпалась кирпичная крошка. Рейегаль, еще прикованный, глодал бычью тушу. Кости от прежних трапез ушли глубоко в пол, где кирпич, как и на стенах, медленно превращался в пепел. Долго он не продержится; остается надеяться, что драконы не способны буравить ходы в толще земли и камня, как огненные черви Валирии.

Дорнийский принц побелел как молоко.

– Я… Я слышал, их трое?

– Дрогон улетел на охоту. – Дени решила, что остального Квентину знать не нужно. – Белого зовут Визерион, зеленого – Рейегаль. Я назвала их в честь моих братьев. – Ее голос отражался эхом от обугленных стен. Тонкий голосок – впору маленькой девочке, а не королеве-завоевательнице, счастливой в новом замужестве.

Рейегаль при звуке своего имени взревел, наполнив яму красно-желтым огнем, Визерион поддержал его золотисто-оранжевым всполохом и захлопал крыльями, взметнув тучу серого пепла. Порванные цепи дребезжали у него на ногах. Квентин Мартелл отскочил подальше от ямы.

Дени, не настолько жестокая, чтобы смеяться, участливо стиснула его руку.

– Меня они тоже пугают, стыдиться нечего. В темноте мои детки обозлились и одичали.

– Вы… Вы собираетесь летать на них?

– На ком-то одном. Свои сведения о драконах я почерпнула из рассказов брата и из книг, но говорят, что даже Эйегон Завоеватель никогда не садился на Мираксеса и Вхагара, а его сестры не смели подойти к Балериону Черному Ужасу. Драконы живут дольше людей, порой сотни лет; на Балерионе после смерти Эйегона летали другие, но у человека может быть только один дракон.

Визерион зашипел, пуская дым. Глубоко в его горле бурлил золотой огонь.

– Какие страшные.

– Они ведь драконы, Квентин… как и я. – Дени, привстав на цыпочки, поцеловала его в обе щеки.

– Во мне тоже есть кровь дракона, ваше величество, – сглотнув, сказал принц. – Мой род восходит к первой Дейенерис, сестре короля Эйегона Доброго и жене принца Дорнийского. Водные Сады он построил для нее.

– Водные Сады? – Дени, честно говоря, мало что знала о Дорне.

– Любимый дворец моего отца. Хотел бы я когда-нибудь показать его вам. Он весь из розового мрамора, и парк с прудами и фонтанами смотрит на море.

– Прелестное место, должно быть. – Дени уже жалела, что привела сюда Квентина. – Возвращайтесь туда: при моем дворе врагов у вас больше, чем вы полагаете. Вы одурачили Даарио, а он не из тех, кто забывает обиду.

– У меня есть рыцари, присягнувшие меня защищать.

– Двое рыцарей против пятисот Ворон-Буревестников. И моего лорда-мужа тоже остерегайтесь. С виду он приятен и мягок, но пусть внешность вас не обманывает. В распоряжении Гиздара, чья корона зависит непосредственно от моей, имеются самые опасные на свете бойцы. Кто-то наверняка согласится оказать хозяину услугу, убрав соперника…

– Принц Дорна, ваше величество, не бегает от рабов и наемников.

«Дурак ты после этого, принц-лягушка». Дени в последний раз взглянула на своих деток. Они кричали, пока королева с Квентином шли обратно, и выдыхаемый ими огонь отражался в кирпичных стенах. Оглянешься – пропадешь.

– Обратно на пир нас отнесут в креслах – сир Барристан должен распорядиться, – но подъем все-таки утомляет. – Железные двери с грохотом закрылись за ними. – Расскажите мне о той Дейенерис: я недостаточно хорошо знаю историю отцовского королевства, ведь у меня в детстве не было мейстеров. – «Только брат».

– Почту за удовольствие, ваше величество.

Далеко за полночь, когда разошлись последние гости, Дени удалилась к себе со своим мужем и повелителем. Он-то по крайней мере счастлив, хоть и пьян сильно.

– Я сдержал свое слово, – сказал он, пока Ирри и Чхику переодевали их на ночь. – Ты хотела мира, и вот он твой.

«А ты хотел крови, и скоро мне придется исполнить твое желание».

– Да. Спасибо тебе, – ответила Дени вслух.

Полный волнений день воспламенил Гиздара как нельзя более. Не успели служанки выйти, он сорвал с Дени ночные одежды и бросил ее на кровать. Она обвила его руками и предоставила делать все, что он хочет. Долго это не продлится: он слишком пьян.

Она оказалась права.

– Да пошлют нам боги сына в эту великую ночь, – прошептал он ей на ухо.

В голове у нее звучали слова Мирри Маз Дуур. «Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке. Когда высохнут моря и ветер унесет горы, как листья. Когда чрево твое вновь зачнет и ты родишь живое дитя. Тогда он вернется, но прежде не жди!» Смысл ясен: родить живое дитя для нее не легче, чем кхалу Дрого вернуться из мертвых. Есть, однако, тайны, которые она не может разделить даже с мужем. Пусть Гиздар зо Лорак надеется.