Джордж Мартин - Танец с драконами

Сир Барристан беспокойно смотрел вправо-влево. Гискарцы на террасах отвечали ему холодными, недружелюбными взглядами.

– Не нравится мне это, ваше величество. Вдруг западня? Сыны Гарпии…

– …укрощены, – завершил фразу Гиздар зо Лорак. – Зачем им вредить моей королеве, коль скоро она избрала меня своим королем и супругом? Помогите же этому человеку, как приказывает наша драгоценная повелительница. – Улыбаясь, он взял Дени за руку, а Бронзовые Бестии устремились к носильщику.

– Раньше носильщики были рабами, – сказала Дени. – Я освободила их, но носилки от этого легче не стали.

– Верно, но теперь они получают плату за переноску тяжестей. Раньше надсмотрщик спустил бы кнутом шкуру с того, кто упал, а теперь ему помощь оказывают.

Бестия в маске вепря протягивал пострадавшему мех с водой.

– Что ж, видимо, и за малые победы следует быть благодарной.

– Шаг за шагом, а там и на бег перейдем. Будем строить новый Миэрин вместе. – Улицу наконец-то очистили. – Двинемся дальше?

Дени оставалось только кивнуть. Шаг за шагом. Но куда это ее приведет?

Ворота Арены Дазнака были изваяны в виде двух бронзовых воинов – один с мечом, другой с топором. По замыслу скульптора они наносили друг другу смертельный удар, высоко подняв свое оружие.

«Искусство, бьющее наповал», – сказала про себя Дени.

Со своей террасы она постоянно видела бойцовые ямы. Мелкие усеивали лицо Миэрина как оспины, большие напоминали незаживающие язвы, но эту сравнить было не с чем. Королевская чета, пройдя в арку между сиром Барристаном на одной стороне и Бельвасом на другой, оказалась на краю огромной кирпичной чаши, окруженной ярусами сидений, каждый разного цвета.

Гиздар вел Дени мимо черных, пурпурных, синих, зеленых, белых, желтых и оранжевых рядов к алому, в цвет песка. Разносчики предлагали собачьи колбаски, жареный лук, щенячьи зародыши на палочке, но королевскую ложу Гиздар снабдил охлажденным вином, родниковой водой, фигами, финиками, дынями и гранатами.

– Ух ты, саранча! – Бельвас схватил миску насекомых в меду и захрустел ими.

– Это очень вкусно, – сказал Гиздар, – попробуй, любимая. Ее обваливают в пряностях, а уж после в меду, чтобы придать ей и остроту, и сладость.

– Теперь понятно, отчего Бельваса прошиб пот. Я удовольствуюсь финиками и фигами.

Напротив них сидели Благодати в разноцветных одеждах – в середине выделялась зеленым островком Галацца Галар. Великие господа Миэрина занимали красные и оранжевые сиденья; женщины прятались от солнца под покрывалами, мужчины уложили волосы в виде рогов, растопыренных пальцев и пик. Лораки облачились в токары индиговых и лиловых тонов, Пали предпочитали бело-розовую полоску. Юнкайские посланники в желтом, каждый со своими рабами, разместились в соседней ложе. Чем выше ряд, тем ниже был статус зрителей: черные и пурпурные скамьи на самом верху занимали вольноотпущенники, наемники – капитаны бок о бок со своими солдатами – сидели чуть ниже. Дени разглядела среди них коричневое лицо Бурого Бена и огненно-рыжие баки Красной Бороды.

Гиздар встал, воздел руки.

– Великие господа! Моя королева оказывает нам честь в знак любви к своему народу. С ее милостивого соизволения я возвращаю вам наши боевые искусства. Пусть королева услышит, как ты любишь ее, Миэрин!

Тридцать тысяч глоток взревели разом. Выкрикивали не имя, которое мало кто мог правильно выговорить – для выражения любви существовало другое слово.

– Миса, миса, миса! – ревел амфитеатр на древнем языке Гиса под топот и хлопанье ладоней по животам. – Матерь!

«Я вам не мать! – хотелось закричать Дени. – Я мать ваших рабов, мать каждого юноши, умиравшего на этом песке, пока вы лакомились обвалянной в меду саранчой».

– Слышите, как они любят ваше великолепие? – прошептал ей на ухо Резнак.

Не ее они любят, а свои зрелища. Когда крики начали затихать, Дени села и попросила Чхику налить ей воды. В горле пересохло, хотя их ложа находилась в тени.

– День откроет Храз, – пояснил Гиздар. – Такого бойца у нас еще не бывало.

– Бельвас был лучше, – возразил королю Силач.

Высокий Храз, миэринец простого рода, носил посередине головы узкую полоску черно-рыжих волос. Копье другого бойца, чернокожего с Летних островов, некоторое время удерживало Храза на расстоянии, но вскоре он проскочил под копьем, убил противника своим коротким мечом, поднял над головой вырезанное сердце и откусил кусок.

– Храз верит, что сердца храбрецов дают ему силу, – сказал Гиздар. Чхику промолвила что-то в знак одобрения. Дени однажды съела сердце коня, чтобы сын, которого она носила, стал сильным, но это не спасло Рейего, убитого колдуньей во чреве матери. «Три измены должна ты испытать». Мейега – первая, Джорах – вторая, Бурый Бен – третья… стало быть, это всё?

– А это Пятнистый Кот, – говорил Гиздар. – Посмотри, как он движется, моя королева: поэма на двух ногах, да и только.

Для ходячей поэмы Гиздар подобрал противника ростом с Гогора и толщиной с Бельваса, но медлительного. Кот перерезал ему поджилки в шести футах от Дени; тот рухнул на колени, а Кот уперся ему в спину ногой, запрокинул голову и рассек горло от уха до уха. Красный песок впитал кровь, ветер – последние слова. Толпа встретила смерть бойца одобрительными криками.

– Плохо дрался, хорошо умер, – сказал Бельвас. – Силач не любит, когда визжат. – Умяв всю саранчу, он рыгнул и хлебнул вина.

Бледные квартийцы, черные летнийцы, меднокожие дотракийцы, тирошийцы с синими бородами, ягнячьи люди, джогоснхайцы, мрачные браавосцы, полулюди тигровой масти из джунглей Сотороса – они собрались со всего света, чтобы умереть на Арене Дазнака.

– Вот этот многое обещает, – сказал Гиздар про лиссенийского юношу с длинными белокурыми волосами, но противник ухватил его за локоны, согнул и выпотрошил. Мертвым лиссениец казался еще моложе.

– Совсем еще мальчик, – вздохнула Дени.

– Шестнадцать уже исполнилось, – возразил Гиздар. – Взрослый мужчина, имевший полное право рискнуть своей жизнью ради славы и золота. Дети на арену, согласно мудрому указу моей королевы, больше не допускаются.

Еще одна маленькая победа. Осчастливить свой народ Дени не в силах, но, быть может, способна уменьшить его несчастья? Поединки между женщинами она тоже хотела запретить, но Барсена Черновласая заявила, что вправе распоряжаться собственной жизнью с мужчинами наравне. Не по душе Дени были также потешные бои между старухами, карликами, калеками: чем беспомощнее бойцы, тем смешнее. Но Гиздар сказал, что правителей, смеющихся вместе с подданными, народ любит больше – и не хочет же она, чтобы старухи и карлики голодали?

Обычай отправлять на арены преступников Дени оставила в силе, но с некоторыми ограничениями. «Посылать в ямы позволительно только убийц, насильников и тех, кто замешан в торговле рабами. К ворам и неплательщикам это не должно применяться».