Робин Хобб - Волшебный корабль

Обдирая четвертого зверя, она поняла, что не просто управляется с легкостью – у нее действительно здорово получается. Она быстро двигалась от одной туши к другой, внезапно растеряв всю чувствительность к виду и запаху крови. Длинный надрез – шкурку быстро долой – и кишки наружу. Два быстрых взмаха ножом – и вот сердечко с печенкой. Остальное в сторонку. Самым кляузным делом оказалось вырезание языка. Приходилось лезть животному в рот, захватывать пальцами мокрый, скользкий, теплый язык и обрубать ножом его корень. Сколько возни! Не были бы языки столь ценным деликатесом, Альтия, пожалуй, и связываться бы не стала.

В какой-то момент она оторвалась от работы и подняла голову, пытаясь осмотреться в сплошной пелене мокрого снега. Снег колошматил по спине и затекал в глаза холодными талыми каплями. Странное дело: пока работала, она его почти не замечала. А теперь еще и оказалось, что за ней, едва поспевая, двигались сразу три команды обвальщиков: за ней осталась широкая полоса ободранных туш. Поодаль один из охотников что-то говорил помощнику капитана. Вот он махнул рукой в ее сторону, и Альтия поняла, что речь о ней. Поспешно она вновь принялась за работу: руки с ножом так и мелькали, талая влага капала с носа и попадала в глаза, она ее смаргивала. Глубоко внутри начал разгораться тихий огонек гордости. Конечно, они здесь делают грязное и мерзкое дело. Причем в масштабах, далеко превосходящих обычную жадность. Но как бы то ни было, она, Альтия, работает здорово. Как же давно у нее не было возможности сказать о себе нечто подобное! И как, оказывается, ей этого хотелось!

А потом настал момент, когда она огляделась вновь – и увидела, что свежевать больше нечего. Альтия с натугой выпрямилась, размяла ноющие плечи. Вытерла нож о перемазанные кровью штаны и подставила руки снегу и дождю, чтобы ледяные струи смыли с них кровь и ошметки мяса и жира. Провела ладонями по рубашке и убрала с глаз мокрые волосы. Обвальщики, следовавшие за ней, все еще трудились над ободранными ею тушами. Кто-то катил в ее сторону кадку с солью, другой следовал за ним с пустой бочкой. Когда тот, что притащил соль, ставил на попа кадку, они с Альтией встретились глазами. Это был Брэшен. Она усмехнулась:

– Неплохо вкалываем?

Он обтер залепленное снегом лицо и негромко заметил:

– Я бы на твоем месте постарался поменьше внимания к себе привлекать. Если к тебе начнут приглядываться пристально…

Альтия ответила раздосадованно:

– Если я стану лучшей, мне, может, и маскарад не понадобится.

Он, кажется, ушам своим не поверил. Но зато пришел в ужас. Раскупорил кадку и сделал жест, как бы повелевая юнге срочно заняться просаливанием шкур. Вслух же сказал:

– Если двуногое зверье из твоей команды хоть на миг заподозрит в тебе женщину – тебя скопом затрахают до бесчувствия. Причем с еще меньшими угрызениями совести, чем они котиков убивают. Ты неплохая свежевщица, тем и ценна. Но если есть возможность употребить тебя еще и как корабельную шлюху, так почему бы и нет? И самое занятное, что они будут абсолютно уверены: ты с самого начала предвидела такое дело и сознательно на него шла.

Брэшен говорил тихо и очень серьезно. Альтию охватил холод, ничего общего не имевший с зябкостью мокрого снега. Не имело никакого смысла о чем-либо спорить. Альтия помчалась навстречу человеку с бочкой, в руках у нее были язык и сердце, вынутые из последнего зверя. И вновь включилась в работу, стараясь держать голову как можно ниже и не думая ни о чем, совсем ни о чем. Если бы у нее было время осознать, как это последнее время стало легко – ни о чем не думать, – она бы, наверное, испугалась.

В тот вечер по возвращении в лагерь Альтия наконец поняла, с какой стати скалу, давшую им приют, именовали Драконом. Лучик закатного солнца пробился сквозь тучи и как-то по-особому высветил нагромождение камней. Так вот почему Альтия раньше никак не могла увидеть дракона! Оказывается, он лежал на спине, прижимая передние лапы к черной груди и врастая распластанными крыльями в землю. Громадное тело сводила мучительная судорога – дракон умирал, и смерть его была нелегкой. Альтия остановилась на вершине пригорка. Ей сделалось жутко. Кто мог высечь подобное изваяние? И, ради всего святого, им-то, промысловикам, чего ради понадобилось разбивать рядом с ним свой временный лагерь? Но вот освещение слегка изменилось… и выветренный камень, торчавший из песка, вновь стал обыкновенной скалой, лишь общими очертаниями слегка напоминавшей распростертого зверя. Альтия выдохнула с облегчением…

– Чуток стремно, когда первый раз вот так углядишь, а? – раздался из-за ее плеча голос Риллера.

Альтия так и подпрыгнула от неожиданности.

– Чуток, – согласилась она. Потом с мальчишеской удалью пожала плечами: – Ну так все едино это просто каменья.

Риллер понизил голос:

– А ты точно уверен? Заберись-ка ему на грудь да посмотри как следует, что там. Камень, камень – а лапы-то сжимают обломок стрелы! Нет, малыш, это самый взаправдашний труп жившего когда-то дракона. Его убили, когда мир еще был все равно как свеженькое яичко. С тех-то пор он тут и лежит да гниет себе помаленьку.

«Нечего мне мозги пудрить», – подумала Альтия, и юнга Этт фыркнул:

– Не было никогда на свете драконов.

– Не было? Только не говори этого ни мне, ни кому другому из моряков, кто ходил вдоль берега Шести Герцогств несколько лет назад! Я сам вот этими глазами видел драконов. И не одного-двух, а целую стаю. И были они всех видов и всех цветов, какие можно представить. Видел! И не один раз – ажно дважды. Кое-кто говорит, будто из-за них появились в море змеи, но я тебе скажу: неправда это. Я-то змей издавна встречал. В южных морях. Нынче точно их развелось не в пример прежнему, вот все люди в них и поверили, а то тоже сказкой считали. А ты походи-ка в море столько, сколько я, да побывай-ка в таких краях, куда меня заносило, – тогда и поймешь, что на белом свете есть тьма невероятных вещей и все они вусмерть настоящие, вот только не все их видали, а кто не видал, тот и верить не хочет.

Альтия подмигнула:

– Давай, Риллер, ври дальше. Складно у тебя получается.

– Ах ты, вшивый щенок! – вполне чистосердечно оскорбился добрый матрос. – Ишь вообразил! Выучился ножиком ловко махать и решил уже, что оговариваться позволено, когда старшие рассуждают!

И зашагал прочь по склону.

Альтия пошла следом. «Надо было, – сказала она себе, – должным образом разевать рот, слушая его побасенки. Я ведь, в конце концов, четырнадцатилетний пацан, первый раз ушедший в дальнее плавание». Да. Не надо было портить Риллеру удовольствие. Она ведь до сих пор видела от него только хорошее. Ладно – в следующий раз, когда он примется травить очередную матросскую байку, она изо всех сил постарается ему подыграть. У нее не было в команде человека ближе, чем Риллер.