С. Гроув - Смертельный туман

– Да никак оно не двигается, – нахмурился Винни.

– Не только его в том вина, – сказал Шадрак и обратился к Нетти: – Как думаешь, не стоит ли сообщить твоему папе о последних вскрывшихся обстоятельствах? Бродгёрдла задержат, дело станет официальным, инспектор Грей произведет дополнительное расследование…

Нетти покачала головой:

– Мистер Элли, папа убежден, что, арестовав мистера Пила, они взяли нужного человека. Он думает, Бродгёрдл ни в чем не виновен. И полученные от Кассандры намеки его не переубедят. Сами подумайте, мы ведь даже не можем сказать ему, откуда сведения! А что будет с Кассандрой, если мы дадим ему адреса, он все там обыщет и ничего не найдет?

Шадрак заколебался.

– Надо ехать нам с Нетти, – повторил Винни. – Бродгёрдл нас не знает, рожи у нас вроде не уголовные…

Он попробовал скроить «приличную» мину. Вид получился на удивление глупый. Нетти улыбнулась.

– Я согласна с Винни, – сказала она. – Хотя бы в качестве первого шага. Если хоть что-нибудь обнаружим, я первая на папу насяду.

Шадрак все пребывал в нерешительности.

– Верно. Я согласен, что без надежных улик к инспектору лучше не соваться. Но какой смысл отправлять вас одних на разведку? Уж если ехать, так вместе!

– Охренительно, – просиял Винни. – С какого места начнем?

– Думается, со складов. Отправимся завтра после обеда, когда я из министерства вернусь.

Глядя на две довольные рожицы, Шадрак преисполнился острого чувства вины. Пришлось напомнить себе, что затеянный им многоступенчатый обман – в их же интересах. Бродгёрдл слишком опасен, чтобы двоим подросткам с ним тягаться. Последующие шаги он предпримет один.

Сидя впереди Горькослада на спине Ноша София внимательно рассматривала Соленый. Грунтовые улицы, убитые колесами и ногами, по сторонам домов с бревенчатыми каркасами… Строения напоминали составленные коробки: внизу поменьше, сверху побольше. Между домами – узкие переулки. Заглянув в такой проход по левую руку, София заметила стремительно исчезающий круп напуганной лошади, пустое седло и что-то вроде синего волочащегося одеяла. Сквозь узкие окошки на улицу выплывал дым. В одно окно на улицу высунулась женщина.

– Айвен! Айвен!.. – пронзительно закричала она. Потом вдруг завалилась внутрь комнаты и больше не появлялась.

Чувствовалось: малиновый туман везде похозяйничал, и весьма неплохо. София прежде не бывала в Соленом и не знала, с чем сравнивать. Однако город выглядел как после штурма. За дверными проемами виднелся огонь, строения обугливались на глазах, поодаль дым уже заволакивал горизонт. Привокзальная улица была почти безлюдна. Один-единственный мужчина сидел на земле и плакал, уткнувшись в ладони лицом. София содрогнулась.

– Самое страшное, что туман появляется на рассвете, – проговорил Горькослад. – Люди еще дома. Целые семьи друг на дружку набрасываются…

Жуть! Кромешная, непостижимая. Бессмысленная.

– Значит, туман – отрава, – отозвалась София.

Горькослад некоторое время молчал. Нош обошел перевернутую тележку и проворно затрусил боковой улицей.

– Да, это своего рода отрава. В малых дозах она может отвлечь, сбить с толку, но здесь… Здесь почти смертельная концентрация.

Красная пленка, повсеместно осевшая на Соленый, делала зрелище запредельным. Тонкий осадок покрывал каждое здание, улицу, каждое тело, валявшееся на земле. В отличие от Бостона, уличных часов в Соленом не было. Вместо них на каждом углу торчком стояли здоровенные бревна, украшенные резными рельефами: то небрежное, то любовное, то искусное, то неумелое дело рук приезжих и местных. Служили бревна вовсе не для того, чтобы отмечать время. Они стояли точно странные узорчатые часовые, бесстрастно наблюдавшие за городом. Теперь и эти рельефы, похожие на старинные письмена, припудрило красным. Здесь и там София замечала в красноватой пыли отпечатки ног, тянувшиеся вдоль пустых улиц.

– Малые дозы?.. – запоздало спросила она.

– Да. Источник тумана – цветок.

Поверить было трудно.

– Так это все цветок сделал?..

– Нет, – решительно ответил Горькослад. – Не цветок. Люди!

София опять ничего не поняла, но решила отложить расспросы во имя более актуальной заботы:

– Куда мы едем?

– Вон из города. Там безопасно.

– А как мои друзья поймут, куда я делась?

Горькослад задумался.

– Надеюсь, как-нибудь разберутся. Лично я верю Ношу. Это он подсказал мне, где тебя искать. Я его послушал. Думаю, Златопрут сумеет помочь остальным.

«А ведь я ему не говорила про Златопрут», – сообразила София.

– Откуда ты знаешь, что она с нами была? – спросила девочка, по возможности оглядываясь на спутника через плечо.

– Это не я знал, а Нош, – сказал Горькослад. Его губы сжались в одну линию. – Настали такие времена, что только Нош хоть что-нибудь знает. Древний больше не хочет со мной говорить… – И нахмурился: – Что такое, Нош?

Он смотрел через голову Софии на утоптанную землю впереди. Здесь отпечатков было столько, что успела истереться красная пленка. Смешавшись с землей, она обратилась в грязь.

– Что ж, – сказал Горькослад, отвечая на неслышное сообщение громоздкого скакуна. – Делай, что можешь…

– Что такое? – переспросила София.

Прежде чем он успел ответить, слева из проулка раздались ухающие крики. Повернувшись, София увидела спешившую к ним группку молодых людей – и невольно отшатнулась. Перед глазами успели мелькнуть охранники нохтландского дворца с обсидиановыми копьями. Их сменили капюшоны и длинноклювые маски: равнинами Папских государств скакала орденская стража Золотого Креста. София крепко зажмурилась, стиснула зубы. Кажется, она начинала понимать, как действовал на человека красный туман. Он смешивал видимое с воображаемым и то и другое – с картинами воспоминаний.