Скотт Линч - Республика воров

Локк с Жаном действительно прошлись по залу, пожимая руки и хлопая по плечам людей знакомых и не очень, смеялись над глупыми шутками и шутили в ответ, а еще изрекали глубокомысленные рассуждения, подкрепляя их велеречивыми доводами аналитического характера, – короче, несли совершеннейший вздор, щедро сдобренный ерундой и приправленный откровенной ложью, приятной уху слушателя.

«А, уже все равно!» – рассеянно думал Локк. Так или иначе, назавтра они навсегда исчезнут с политической арены Картена и ни у кого не возникнет ни малейших претензий.

В громадных пуншевых чашах плескалось белое и темно-лиловое вино, взбиваемое в пену лопатками заводных механизмов, – их вращали миловидные нарядные детишки, которые, словно белки, медленно и чинно вышагивали в ободьях огромных золоченых колес. За стойкой, огороженной витыми бархатными канатами, очаровательные слуги и служанки наполняли бокалы пуншем и предлагали гостям. Локк и Жан взяли по бокалу пунша и угостились свежими булочками с начинкой из маринованной свинины в пикантном соусе.

Жан, заметив в толпе Никороса, указал на него Локку. Никорос побрился, что лишь подчеркнуло нездоровую бледность его осунувшегося лица и глубокие морщины. От внезапной жалости у Локка сжалось сердце: предатель не торжествовал, а терзался угрызениями совести.

«Что ж, раз уже мне выпала такая редкая возможность лгать безнаказанно, то лучше обратить ложь во спасение и подбодрить бедолагу», – решил Локк.

Он подошел к Никоросу, вручил ему свой нетронутый бокал пунша и негромко произнес:

– Послушайте, вот сейчас самое время сказать, что мне хорошо известно, каково против воли исполнять то, чему противятся честь и совесть.

– Ох, господин Лазари, я не… Вы о чем?

– Я пытаюсь вам намекнуть, что обо всем прекрасно знал, – улыбнулся Локк. – И давно.

– Вы знали?! – Брови Никороса взметнулись так высоко на лоб, что Локк несколько встревожился: казалось, они вот-вот отправятся в свободный полет ядрами, выпущенными из катапульты.

– Конечно знал, – успокоил его Локк. – Работа у меня такая – все знать. Вот только не мог сообразить, чем вас зацепили. По своей воле вы предателем не стали бы.

– О боги! Я… Мне… Короче говоря, меня алхимик подставил. Тот самый, у которого я проклятое снадобье покупал. А по закону покупка черного зелья карается с той же строгостью, что и продажа. В общем, меня поймали, а потом эта женщина… Я не сразу сообразил, кто она, вы уж простите. Так вот, она мне и пригрозила, что если я ей о ваших замыслах доносить не стану, то мне десять лет на помойной барке придется провести, а потом меня из Картена в изгнание отправят.

– Ничего себе! – воскликнул Локк. – Знаете, я б на вашем месте тоже согласился.

– Вот как итоги выборов объявят, я в отставку подам, – пробормотал Никорос. – Я – подлец и предатель, нанес огромный, непоправимый ущерб партии Глубинных Корней… Мне нет прощения!

– Никорос, вы меня не поняли, – вздохнул Локк. – Объясняю еще раз: я все знал.

– Но ведь вы…

– Да поймите же, черноирисовцы верили всему, что вы им сообщали! Они считали, что от вас поступают самые надежные сведения. Вот я этим и воспользовался.

– Но… многое из того, что я им рассказал, действительно нам повредило.

– Безусловно. Иначе бы они заподозрили неладное. Мы особо не пострадали, а вот заведомо неверные сведения, которые они от вас получили, действительно нанесут им огромный и непоправимый ущерб. Так что об отставке и думать не смейте. Если партия Черного Ириса сегодня проиграет, то это вашими стараниями. Ясно вам? Спите спокойно.

– Ох, даже не знаю, что на это сказать… – обрадованно залепетал Никорос.

– А ничего и не надо говорить, – прервал его Локк. – Выпейте пуншу, веселитесь за милую душу. Живите долго и счастливо, Никорос. Вряд ли мы с вами еще встретимся.

– Если только наши проклятые работодатели не захотят воспользоваться нашими услугами еще через пять лет… – пробормотал Жан, отойдя от Никороса.

– А мы их вываляем в дерьме, как их драгоценного мудака с птичкой. Посмотрим, как им это понравится… – буркнул Локк.

– Ох, Никороса жаль, конечно, но ты не подумал, что с ним будет, если партия Черного Ириса победу на выборах одержит?

– Тьфу ты… Я ж хотел как лучше. Ну, пусть тогда утешается мыслью, что хоть какую-то пользу принес. Пойдем отыщем Собольи покои. Надоело мне здесь толкаться.

Для того чтобы отыскать Собольи покои, Локку с Жаном пришлось пройти по шести лестницам и переговорить с тремя угодливыми, но бестолковыми служителями. Сабета встретила их в балконной ложе, выходящей на южную сторону Зала торжеств. С настенной фрески какой-то древний вельможа сурово взирал сквозь замысловатую кованую решетку балкона на гостей в зале.

Наряд Сабеты больше напоминал не вечерний туалет, а костюм для верховой езды: узкий камзол алого бархата поверх черного шелкового платья, расшитого алыми астрономическими знаками. Приглядевшись, Локк сообразил, что они точно соответствуют карте солнечного и лунных восходов в этот самый день, месяц и год.

– Как вам? – спросила Сабета, раскинув руки. – Я точно следовала указаниям моих работодателей и потратила все до последнего медяка.

– Да уж, ты к властям всегда трепетно относилась, – ухмыльнулся Локк.

Она церемонно протянула ему руку, и он без стеснения ее поцеловал. Все трое уселись за стол, где красовалось блюдо миндальных пирожных, бутылка бренди и четыре рубиново-красных хрустальных бокала.

Локк наполнил бокалы и, отставив четвертый в сторону, торжественно произнес:

– Этот бокал наполнен для наших отсутствующих друзей. Пусть все их уроки не пройдут для нас даром и помогут нам сегодня устроить славное представление.

– И чтобы мы успели насладиться плодами своих трудов, – добавил Жан.

– За политику, – провозгласила Сабета. – И чтобы с ней никогда больше не сталкиваться.

Они сдвинули бокалы и выпили. Карамельный бренди сладким жаром обжег Локку горло; в напитке, сотворенном не алхимиками, а западными мастерами-винокурами по традиционным рецептам, ощущались аромат и слабый привкус персика и ореха.

– О, начинают! – воскликнула Сабета.

Толпа в зале расступилась перед отрядом стражников в голубых мундирах. За ними чиновники в строгих сюртуках несли деревянные ларцы и огромные медные рупоры с раструбом в форме цветков тюльпана. Рупоры вставили в особые отверстия на помосте, а за ними установили ларцы. Миниатюрная женщина с копной седых кудрей приблизилась к одному из рупоров.

– Первый магистрат Седилькиса, – пояснила Сабета. – Законодательница перемен. Она повелевает выборами, как четырнадцатое божество.