Скотт Линч - Республика воров

– Но ведь…

– Заткнись. Я тебя умоляю, закрой свой проклятый рот. Молчи и слушай. Знаешь, вот когда ты в добром здравии, то сами боги тебе не указ, ты над ними в открытую насмехаешься, но стоит прихворнуть, как ты превращаешься в редкую сволочь.

– Я всегда…

– Нет, вот этого ты в жизни не признаешь. Ты ведь к обычной жизни не приспособлен, Локк Ламора. Помнишь, в Тал-Верраре мы мечтали, как удалимся на покой? А ведь оба прекрасно понимали, что все это – чушь собачья. Ты не умеешь отдыхать. Для тебя покой хуже смерти. Ты мечешься от одной аферы к другой, как паук на раскаленной сковороде. А когда остаешься без дела – не по своей воле, а вынужденно, в силу обстоятельств, – так вот, когда ты остаешься наедине с собой, когда тебя ничто не отвлекает от дурацких мыслей, то ты и впрямь готов умереть. Ох, какой же я болван! Почему я раньше этого не понял!

– Ты сейчас о чем?

– Помнишь, как мы стеклянное подземелье подожгли, чтобы с убийцей Клопа расправиться? И потом, когда из Каморра сбежали… Помнишь, о чем мы с тобой на корабле говорили? Помнишь, как ты в Вел-Вираццо над собой измывался? Серому Королю тебя заколоть не удалось, так ты сам решил в вине утопиться. А теперь вот… Нет, когда ты болен, ты не просто невыносим, ты… Ох, Локк, в старовадранском есть такое хорошее слово Endliktgelaben – я его узнал, когда послушником в храме Азы Гийи был. Оно означает, что на человека иногда накатывает такое настроение, когда хочется себя уничтожить. И не умозрительно, из-за дурацкой обиды на жизнь и от жалости к себе, любимому, а в полном смысле слова – покончить со своим бренным существованием раз и навсегда.

– Ох, ради Переландро, Жан! Ни о чем таком я и не помышлял! Можно подумать, у меня сейчас есть выбор.

– Нет, ясное дело, умом ты этого не желаешь, – вздохнул Жан. – Желание это сидит в тебе так глубоко, что ты и сам не понимаешь, что это и откуда. Вот ты гордишься своим благородным, самоотверженным поступком – ну как же, ты герой, вынудил архидонну Терпение убраться восвояси, несолоно хлебавши… А на самом деле это какая-то черная дурь подзуживает тебя изнутри, хочет тебя изничтожить. Уж не знаю, что и когда тебя так напугало, но ты теперь от любой тени шарахаешься и соображаешь с точностью до наоборот.

– Вот раз ты такой умный, то и объясни, что меня так напугало.

– Да не знаю я! Может, наша гостья твои мысли читать умеет, как раскрытую книгу, а мне неведомо, что у тебя в голове происходит. Зато я тебе честно признаюсь, что меня самого страшит больше всего на свете. Одиночество, вот что! Я боюсь остаться один. Не хочу быть последним из Благородных Каналий исключительно потому, что ты – самовлюбленный осел и жалкий трус!

– Нет, так нечестно, – прохрипел Локк.

– Ну да, нечестно. А ты вспомни, сколько хороших людей за тебя смерть приняли? Давай, продолжай в том же духе, и сам с ними скоро увидишься. И как ты свое появление Кало и Галдо объяснишь? А Клопу? А отцу Цеппи? Наске? – Жан склонился над Локком и прошептал ему на ухо: – А что ты скажешь моей любимой женщине, которая ради тебя, стервеца, сгорела заживо?!

Мертвенная бледность покрыла и без того бледное лицо Локка; он шевелил губами, но не мог вымолвить ни слова.

– Раз уж я с этим живу, то и ты, сволочь несчастная, как-нибудь проживешь! – Жан отступил от кровати. – В общем, ты выбирай, что тебе больше по нраву, а я пока за дверью подожду.

– Жан… позови ее.

– Чтобы что? Напоследок съехидничать захотелось?

– Нет. Прошу тебя, позови архидонну Терпение.

– А, стыдно стало?

– Да. Да! Стыдно. Ну что, добился своего, упрямый осел?

– Значит, в обмен на то, что тебе жизнь сохранят, ты исполнишь все, что от тебя потребуется?

– Да зови ее уже скорее! Чем быстрее она меня исцелит, тем быстрее я тебе в морду дам.

– Ох, давно бы так! Терпение! – завопил Жан во все горло, обернувшись к двери.

– К вашим услугам, – раздался знакомый голос у него за спиной.

Жан ошарашенно уставился на нее.

– Я далеко уходить не стала, – объяснила она, предупреждая вопрос. – Значит, вы оба согласны?

– Да, мы…

– На определенных условиях, – вмешался Локк.

– Ты опять за свое?! – укоризненно заметил Жан.

– Я знаю, что делаю! – Локк подавил очередной приступ кашля и обратился к архидонне: – Во-первых, все наши обязательства ограничиваются подготовкой и проведением избирательной кампании. Мы соглашаемся только на это, и ни на что другое. Так что избавьте нас от всяких неожиданностей. Давайте обойдемся без всех этих ваших поганых колдовских штучек.

– Что вы имеете в виду? – спросила Терпение.

– То, что слышали, – хрипло ответил Локк неожиданно окрепшим голосом, как будто злость придала ему сил. – Чтобы потом через пять лет какой-нибудь из ваших магов не начал утверждать, что за мной должок значится потому, что вы мне жизнь спасли. Вот прямо сейчас нам и подтвердите: как только мы ваши дурацкие выборы проведем, то больше вам ничем не обязаны.

– Да уж, недаром говорят, что нахальство – второе счастье, – вздохнула Терпение. – А в вашем исполнении, Локк, оно и вовсе сродни высокому искусству. Но раз вы настаиваете, то так тому и быть – услуга за услугу, и никаких претензий. Как я и обещала.

– Прекрасно. И еще одно…

– По-моему, за вашу работу вы получите более чем щедрое вознаграждение…

– А по-моему, вы не на рынке с лоточником из-за пирожка торгуетесь. Или вам победа на выборах не нужна?

– Ну и чего же еще вы хотите?

– Ответов. Причем ответов ясных и четких, а не каких-то там отговорок, мол, все это непостижимо, необъяснимо и простым смертным понять не дано…

– И что же вы собираетесь у меня спрашивать?

– А что в голову взбредет, то и спрошу. Про магию вашу, про Картен, про Сокольника или вот про вас. Надоели мне эти ваши так называемые разговоры – муть какую-то разводите, ходите вокруг да около, ничего не поймешь. Нет уж, если я на вас работать согласился, будьте так любезны, объясните, что к чему.

Поразмыслив, Терпение ответила:

– У каждого мага есть частная и публичная жизнь. О последней я готова вам рассказать, а вот первой касаться не советую. Во избежание нежелательных… последствий.

– Договорились… – Локк кашлянул, утер кровавую слюну рукавом рубахи. – Жан, ты согласен?

– Да.

– Вот и славно. Я тоже согласен, – заявил Локк. – Терпение, вы нас наняли. Мы в вашем распоряжении. Можете приступать к исполнению своих обязательств. Избавьте меня от этой дряни.

– Увы, здесь это невозможно, – вздохнула она. – В лашенском порту нас ждет корабль, на котором мы переберемся через Аматель. Чем скорее мы на него попадем, тем лучше. Там у меня уже все готово.

– Ладно, я пойду за… – начал Жан.

Терпение щелкнула пальцами, и входная дверь распахнулась. На улице стояла карета с золотистыми фонарями, запряженная четверкой лошадей.