Сьюзан Деннард - Видящая истину

Недалеко от замка Хасстрелей был расположен один из заброшенных Колодцев истоков. Воды там давно уже не было, но можно было найти остатки каменных плит. И шесть буковых деревьев вокруг колодца, которые, по легенде, цвели круглый год, все еще стояли на месте, хоть и были насквозь трухлявыми.

Но Сафи все равно воображала, что они живые. И что она – одна из Кар-Авенов, призванных бороться со злом… и спасти мир.

Игра была недолгой, поскольку ей было запрещено отдаляться от замка. Ее фантазии неизбежно заканчивались щелчком замка в дверях спальни и приглушенными криками дяди, чтоб она держалась подальше от Хасстрельских лесов.

В такие моменты Сафи отчетливо понимала – уверенность заполняла каждую ее клеточку, – что все это лишь красивая сказка. Иначе, если бы это была правда и добра в мире было бы больше, как могли существовать такие люди, как дядя Эрон?

Но и та жизнь, и те игры давно остались в прошлом.

Сафи широко раскинула руки, чтобы поймать летящую по ветру водяную пыль. Она взглянула на Ноэль, которая смотрела назад, на паруса и такелаж.

Сафи легонько пихнула сестру.

– На что уставилась, Леди Гадюка?

Ноэль отвела взгляд и натянула косынку еще ниже.

– Прости. Их Нити меня отвлекают. И, – она погрозила пальцем, – не называй меня Леди Гадюкой, Попельсин.

Сафи изобразила удушье. Она называла Ноэль Леди Гадюкой, когда у той делалось такое вот лицо – безо всякого выражения, ну а Попельсин… Это стало последней каплей для преподавателя поэзии, когда Сафи выдала дурацкое словечко на заключительном экзамене. Но, если подумать, что еще так хорошо рифмуется с апельсином?

– Почему? Ты видела моряков и раньше. – Сафи покосилась на Герога. Он улыбнулся, и она, порозовев, помахала ему в ответ.

– Конечно же, я видела моряков и раньше. – Ноэль сморщила нос, а остального лица и не было видно. Все эти люди – Ведуны прилива, – объяснила Ноэль, и ее голос стал почти благоговейным. – И все они связаны бледными, цвета морской волны Нитями. Довольно слабыми, впрочем. Временные обязательства, как в марстокийской армии ведунов Огня.

Сафи скептически посмотрела на Ноэль.

– А ты видела когда-нибудь армию ведунов Огня?

– Никогда. – Ноэль ткнула Сафи в плечо. – Но моя мать как-то рассказывала мне, что некоторые ведуны могут быть связаны друг с другом. Это укрепляет их силу и координирует ее.

– О. – Сафи снова подставила лицо ветру, удерживаясь, чтобы не сказать ничего в ответ. Ноэль никогда не говорила о своей матери. Никогда. Да еще так небрежно…

Должно быть, это случайность, и Сафи не собиралась заострять на ней внимание.

Заслонившись рукой от солнца и брызг, она смотрела вперед. Первые мосты и шпили Веньязы были уже видны на горизонте. А еще сотни судов.

Сафи вдохнула полной грудью, чувствуя, как свежий соленый бриз проникает в легкие. Они с Ноэль приближались к цели. Что бы там ни было, они встретят грядущее вместе. Как угодно, но они доберутся до Сотни островов и откроют там свой оружейный магазин. Это придало Сафи решимости. Готовности все преодолеть…

Над головой закричала чайка. Что-то плюхнулось ей на шляпку. Звук отозвался в ушах.

– Будь. Ты. Трижды. Проклята. – Она сдернула шляпу, чувствуя, как кровь приливает к вискам.

Ну конечно. Фисташкового оттенка хлопок был покрыт жирным, клейким чаячьим дерьмом.

Сафи поперхнулась криком. Этой чайке повезло, что она не подлетела ближе, а у Сафи не было при себе арбалета.

– Я буду в каюте, – сдавленно произнесла она. И затопала по ступенькам в трюм.

К тому моменту, как Мерик достиг южной оконечности порта Веньязы, городские куранты отбили три часа пополудни. Был отлив. Покинув дипломатический обед, Мерик пробирался мимо еще более грязных ослов и экипажей, еще более навязчивых торговцев и еще более беззубых моряков, чем рассчитывал. Уличная брусчатка вобрала в себя дневную жару, и нищие, свернувшись, грелись на ней.

Мерик попытался перепрыгнуть лужу бог знает чего, но все же успел вляпаться новыми сапогами. Темная вода брызнула в стороны, распространяя тяжелый запах несвежей рыбы.

Мерик вздохнул и тут же вобрал полные легкие запаха голубиного помета. И только потом увидал пекарню.

Пекарню для собак.

Для собак. Его люди голодали, а у далмоттийцев были деньги на собачьи пирожные?

У него не было слов от ярости и не было препятствий для порыва магии. Оставалось надеяться, что никто не заметил небольшого смерча, кружившего вокруг Мерика, пока тот шел по грязному городу.

За девятнадцать лет и четыре месяца, пока длилось перемирие, три крупнейшие империи – Карторра, Марсток и Далмотти – успешно уничтожили родину Мерика путем дипломатии. С каждым годом через Нубревену шло все меньше торговых караванов. С каждым годом все меньше нубревенских экспортеров находили покупателя, и все меньше иностранцев были заинтересованы в ведении с ними бизнеса.

Нубревена была не единственным пострадавшим государством. У остальных небольших народов, остававшихся независимыми, дела шли не лучше. Великая война между Карторрой и Марстоком началась из-за религиозных противоречий, но в конечном счете свелась к тому, кто из них поглотит больше мелких и бедных наций. Спустя столетие империи перестали делать вид, что им интересно, кто и кому поклоняется. Все свелось к соревнованиям в магии, количестве ресурсов и вместительности портов.

За многие десятилетия, сложившиеся в века, небольшой береговой народец Далмотти построил свою собственную империю. Таким образом, малые нации теперь пытались отстаивать свою независимость перед армиями и пушками трех империй. Малые нации, которые постепенно сдавали позиции: война стоит денег, которых может не хватить даже у империи.

Карторранский император провозгласил мир. Двадцатилетний мир, после которого должны были последовать повторные переговоры. Звучало это красиво.

Чересчур красиво.

Мать Мерика и подобные ей правители, подписавшие Двадцатилетнее перемирие, не понимали: когда император Хенрик сказал «мир», он имел в виду – «передышка». А когда он сказал «повторные переговоры», он имел в виду – «уверенность в победе наших армий, когда они снова пойдут в наступление».

Так что теперь, когда далмоттийская армия наступала с запада, марстокийские ведуны Огня – с востока, а все три имперские флотилии приближались к берегам его родины, Мерик – как и вся Нубревена – чувствовал, что тонет. Они погружались в волны, наблюдая, как солнце меркнет, отдаляется, исчезает – и не остается ничего, кроме ископаемых рыб вокруг и воды в легких.

Но нубревенцы еще не сдались.

На завтра у Мерика была назначена еще одна встреча – с Шерстяной гильдией. Если Мерику удастся заключить хотя бы один контракт, остальные гильдии это, возможно, тоже привлечет. Ну, а если нет…