Сьюзан Деннард - Видящая истину

Вот и хорошо. Эдуан наконец-то вернул ей один из долгов. Оставалась еще какая-то сотня. Или больше. Ничего. Когда-нибудь.

Размяв пальцы и запястья, Эдуан отправился на встречу с отцом, чтобы помочь ему завоевать корону Аритвании.

Ноэль не успела спасти Сафи.

Даже Мерика, истекающего кровью и покалеченного, далеко не сразу удалось поднять на ноги. Она помогла ему добраться до пристани. Под ногами всю дорогу хрустело стекло, усталые ноги спотыкались о булыжник.

Сквозь бледно-серые облака сочилось утро. Первый пирс и целый квартал построек были разнесены в щепки ураганом Куллена. Этот ураган унес и его жизнь. Во всяком случае, Ноэль показалось, что Мерик, еле ворочавший языком, пробормотал именно это.

Теперь море было тихим, вода едва колыхалась. И – ни птиц, ни гула насекомых, ни людей на берегу, ни Нитей. Куда ни глянь – никаких признаков жизни.

Если не считать стаи черных аспидов, улетающих к горизонту, подобно воронам. Где-то в гуще этого роя Ноэль различила слабое, почти довольное мерцание Нитей.

Эх, Сафи.

Ноэль жалела, что подобрала Мерика. Он был скорее обузой, чем помощником, и отбирал больше сил, чем давал поддержки. Возможно, если бы Ноэль оставила принца в переулке, она бы успела спасти сестру…

Не без труда она заставила себя отринуть эти мысли. Пользы от них не было, а если погрузиться в недавние переживания, то можно сойти с ума. Если вспомнить, как рвутся Нити. Как они извиваются вокруг пальцев. Как крошатся меж зубов. Как…

– Сафи! – закричала Ноэль что было сил. Но слово получилось пустым. Она ничего не чувствовала. Совсем ничего. Пламя ее крика жгло чью-то чужую глотку. Холодный ветер лизал чужую мокрую одежду, облепившую чужое голое тело. Раны Мерика истекали кровью на кого-то другого. Чьи-то незнакомые мышцы напрягались, влача его к дальнему пирсу.

Ноэль превратилась в гулкий панцирь без содержимого.

– Где Сафи?.. – прошептал Мерик. Голос уже едва слушался его, и даже Нити, казалось, вот-вот истончатся до невидимости. Ноэль понимала, что ему понадобится время на восстановление – тела, разума, сердца. Он ведь почти разрушился.

– Ее забрали марстокийцы, – ответила Ноэль, замедляя шаг. Они подошли к скользкому булыжнику третьего пирса. Повсюду была кровь: на камнях, на деревянном настиле. Жуткие лужи крови.

Ноэль отпустила Мерика. Он пошатнулся, но устоял, только наклонился вперед и уперся руками в колени. Ноэль достала Камень Нити.

Он не светился.

Она вздохнула, краем сознания удивившись, что вздох причинил боль где-то под ребрами. Возможно, это нормально, если разбивается сердце.

Раз камень не светился, значит, Сафи была цела и в безопасности. Но это также значило, что Ноэль не может ее найти. Где могла быть ее сестра и возможно ли ее вернуть – оставалось гадать. Ноэль знала наверняка только то, что Сафи забрали марстокийцы.

Вздохнув, она убрала камень обратно за пазуху, и он глухо стукнулся о грудную клетку. Затем Ноэль снова повернулась к Мерику и сказала:

– Вам нужен целитель, ваше высочество.

Она тут же пожалела, что произнесла это, потому что Мерик первым делом спохватился:

– А тетя?..

Желание солгать в ответ было почти непреодолимым. Солгать – не только Мерику, но и себе. Еще хотелось сказать: «Я не виновата! Разрушенный набросился на нее, но вы тоже начали разрушаться, и мне пришлось сделать выбор… Я не виновата, что вы разрушались, что Куллен разрушился, что налетели аспиды. Это все не я. Это не моя вина. Не моя!..»

Только это тоже было неправдой. Ноэль знала, что вина – ее.

Что ей теперь с этим жить.

– На Иврену напал Разрушенный, – произнесла Ноэль бесцветным чужим голосом. – Я не знаю, удалось ей выжить или нет. Я искала ее, но нигде в городе ее нет.

У Мерика подкосились ноги; Ноэль попыталась его подхватить, но не успела. Онемение замедляло все рефлексы. Или просто растущая ненависть к себе не позволяла отвлекаться на других.

Лишь когда Мерика начало выворачивать на мокрую мостовую, и рвота смешалась с кровью, по-прежнему сочившейся из его ран, вот тогда в грудь Ноэль словно вонзили ледоруб.

И лед дал трещину.

Она опустилась на корточки рядом с Мериком и зарыдала. Второй раз за целую жизнь Ноэль де Миденци расплакалась. Сколько же она убила людей за один день? Пусть не умышленно, пусть не своими руками, но это едва ли облегчало ужас. И то, что она спасла жизнь Мерику, ужас только усугубляло. Потому что из-за этого она потеряла сестру и из-за этого навсегда изменилась сама, разорвав Нити принца. Причем это оказалось так просто! Все, как говорила ведьма-Кукловод. Просто берешь Нити уверенно, наматываешь на руку… а затем… затем их обрываешь, зубами, и это не сложнее, чем разгрызть конфету.

Только Нити оказались куда интереснее конфет. Они дали такой подъем сил и настроения. Такое несокрушимое чувство собственной неуязвимости…

Но, едва Нити разорвались, Ноэль осталась опустошенной. Почувствовала себя сосудом, в котором эхом звенят предостережения и упреки матери.

Ее поступок неопровержимо доказывал, что Ноэль никудышная Ведьма Нитей. Она настолько же извращенная и жестокая, как ведьма-Кукловод. Такая же порочная. Безнадежно, насквозь неисправимая. Лишь перестав быть ведьмой Нитей, она поняла, насколько это, оказывается, было для нее важным.

Ноэль провела столько лет, ненавидя мать, а втайне хотела быть такой же: создать камень Нитей и быть награжденной лучезарной улыбкой Гретчии, как Альма… Теперь этому не бывать.

И возвращению в монастырь с Ивреной не бывать.

И спокойной домашней жизни с Сафи не бывать.

Ноэль рыдала и рыдала, пока не кончились слезы, пока Мерик не побледнел и не начал дрожать. Тогда Ноэль спохватилась и приблизилась к нему. Кровотечение все не останавливалось. Может, яд морской воды начал разъедать раны? Он мог ее нечаянно глотнуть… А может, это побочный эффект разрушения? Ведь обычно никто его не переживает.

– Где сейчас «Яна»? – спросила Ноэль, надеясь, что корабль мог бы доставить его к целителям. Сама она осталась без коня и понятия не имела, где ближайший город с живыми людьми. – Ваше высочество! Мне очень важно знать, где «Яна». – Она слегка потрясла принца за плечо. – Нам нужно ее найти.

Мерика продолжала бить дрожь. Он вцепился в рубаху на груди. Кожа его казалась обжигающей на ощупь, а Нити становились бледнее и бледнее. Однако Ноэль не собиралась дать ему умереть. Не только потому, что Сафи бы этого не простила, но потому что она рассталась из-за него с огромной частью себя.

И еще потому, что не была готова принять на душу еще одну смерть.

Она схватила его за подбородок и заставила посмотреть себе в глаза.

– Как найти «Яну», ваше высочество?