Джо Аберкромби - Полвойны

Колючка Бату сложила ладони чашей и крикнула, перебивая шум:

– Кажись, ты не зря тратил время верхом на этой мачте!

– Верхом на мачте научишься большему, чем в покоях служителя! – откликнулся Колл. Сейчас он наслаждался рукоплесканьем и раздавал друзьям воздушные поцелуи.

Скара тихонько произнесла:

– Ты хоть сам понял, что выиграл? Право в одиночку забраться в полную врагов неприступную крепость.

Его улыбка поблекла, когда она взяла за запястье и подняла над головой в знак победы его обмякшую руку.

Новая вспышка молнии очертила отвесные стены Мыса Бейла – черные зубцы на фоне алмазного неба. Боженьки, дорога вверх такая длинная…

– А уже поздно говорить, что я не согласен с планом? – проверещал Колл сквозь завывание ветра, гул дождя и рокот ударов Матери Моря об их суденышко.

– Да нет – говори, что вздумается, – в ответ проревел Ральф, по лысине тек ручеек. – Лишь бы наверх залез!

Ветер подсекал и метал в лица изможденных гребцов соленые брызги. Гром трещал так, что дрожь пронзала весь мир, но Колл и так уже дрожал сильней некуда, пока их лодчонка рыскала и качалась – все ближе и ближе к скалам.

– По-моему, здешние небеса не предвещают добра нам! – воскликнул он.

– Как и здешние воды! – крикнул Доздувой, борясь с веслом, как с необъезженной кобылицей.

– Дурная судьбина повсюду!

– От судьбы не уйти – дурной или доброй! – Колючка взвесила в руке абордажную кошку. – Важно одно – как ты ее примешь.

– И то правда, – сказал Фрор, кривой глаз белел на обмазанном смолой лице. – Тот, Кто Разговаривает Громом сегодня за нас. Его дождь загонит их головы под крышу. Его рык заглушит наше прибытие.

– Упасет – и не развеешься золой от его молнии. – Колючка хлопнула Колла по спине и едва не вышибла с лодки.

Толща стен в основании состояла из эльфийского камня – ныне треснутого и покореженного. Ржавые прутья торчали в прорехах – опутанных водорослями, усиженных раковинами морских блюдечек. Ральф гнул спину и скрипел зубами над кормилом, помаленьку разворачивая лодку боком.

– Полегче! Полегче! – Новая волна подхватила их, закинув желудок Колла прямо в рот, а потом понесла бортом на камни. Заскрежетала, завизжала древесина. Он уцепился за планширь, уверенный, что остов лодки вот-вот переломится и Матерь Море, вечно голодная до теплых человечьих тел, грядет за ними, чтобы уволочь в свои хладные объятия. Однако потертая обшивка держала, и он шепотом благодарил то дерево, которое им ее даровало.

Колючка забросила кошку, и крюк с первого раза застрял между древних металлических стержней. Девушка уперлась ногами в обшивку и, не разжимая зубов, стала подтягивать лодку.

Перед Коллом открылись два контрфорса – два могучих устоя, о которых рассказывала принцесса Скара. Уже люди возвели их из грубо тесанных блоков, и Матерь Море на протяжении многих лет обгладывала глыбы, выедая раствор. Промеж устоев темнела расселина, камень поблескивал сырою слизью.

– Ты представь, будто лезешь на мачту! – сказал Ральф.

– Под мачтой разъяренное море не редкость, – обронила Колючка в упорной борьбе с веревкой, на зачерненных смоляным варом плечах упруго выступили жилы.

– Вот только редкость разъяренные воины над, – пробубнил Колл, вглядываясь в бойницы.

– Точно вару не нужно? – спросил Фрор, предлагая флягу. – Оттуда заметно, как ты будешь лезть…

– Я ж не боец. Если меня накроют, то я скорее их уболтаю, чем отобьюсь.

– Готов? – перебил Ральф.

– Нет!

– Тогда шуруй неготовым – скоро волны разнесут нашу лохань по хворостинкам!

Колл забрался на планширь – одной рукой схватился за штевень, другой продернул слабину на канате, который обвязал через грудь и распустил витками меж рундуков гребцов. Мокрая, эта веревка весила немало, и чем выше он поднимется, тем тяжелей будет вес. Лодка съехала вбок, обтерлась о подножье устоя. Непокорная вода, встряв между древесиной и камнем, фонтаном брызнула вверх, и Колл непременно бы вымок, когда б дождь и море уже не промочили его насквозь.

– Держите ровно! – окрикнул Ральф.

– Держал бы, – отозвался Доздувой, – да Матерь Море против!

Мудрый терпеливо ждет своего часа , – как постоянно твердил отец Ярви, – но ни за что его не упустит . Очередная волна приподняла лодку, Колл неслышно взмолился Отче Миру о том, чтобы снова увидеть Рин, – и прыгнул. Сейчас, тщетно царапая камень, он с воем полетит прямиком в Последнюю дверь. Однако щель меж двух громадных подпор была глубже человеческого роста и как раз нужной ширины. Колл вошел в нее и прилепился с такой легкостью, что аж чуть не расстроился.

– Ха! – бросил он через плечо, в восторге от негаданного спасения.

– Не смейся! – прикрикнула Колючка, по-прежнему налегая на крюк. – Лезь!

Крошащаяся кладка в обилии предоставляла выемки для рук и ног, поэтому поначалу он продвигался быстро и мурлыкал под нос. В воображении скальды заводили песнь о Колле Хитроумнике, который стремительно, как гагара в полете, покорил неприступные стены Мыса Бейла. Рукоплескания в его честь во дворе цитадели Торлбю лишь раздразнили вкус. Кажется, быть знаменитым, почитаемым и любимым не так и плохо. Совсем не плохо.

Однако боги обожают смеяться над людским счастьем. Как хорошая мачта, устои постепенно сужались к вершине. Желоб между ними мельчал, ветер и ледяной дождь хлестали в него напрямую и отвешивали Коллу такие оплеухи, что он перестал слышать собственный напев. Хуже того, щель ширилась, тянуться за опорой приходилось все дальше, пока не осталось иного выбора, как оставить один контрфорс и лезть по углу между другим быком и стеной. Холодные, как лед, обросшие склизским мхом камни вынуждали то и дело стопорить подъем, чтобы отлепить с лица мокрые волосы, вытереть саднящие руки и подышать теплом на занемевшие пальцы.

Последняя пара шагов людской отвесной стены длилась дольше всего прежнего вкупе. За плечом тянулось убийственной длины вервие – отяжелевший от дождя канат гнул к земле сильнее доспехов, мотался под ветром и обдирался о края расселины. Коллу в жизни не выпадало более сурового испытания. Мышцы стонали, их сводило и дергало – предел выносливости позади. Даже зубы ломило от боли, но повернуть обратно было еще опасней, чем двигаться дальше.

Колл выбирал выемки и уступы столь же тщательно, как корабельщик обстругивает киль, зная, что одна ошибка – и камни у подножия размозжат его в рыбий корм. Напряженно осматривал кладку при свете луны и вспышках зарниц, выгребал грязь со мхом из стыков – камни крошились здесь, как заветренный сыр. Он старался не думать о зияющей пропасти под собой, о свирепых воинах, возможно, поджидающих наверху, или о…