Стивен Кинг - Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли

Минут через десять после того как они принялись трещать, переговариваясь друг с другом, он поднял голову и увидел вечернюю звезду, спокойно сиявшую на темно-синем бархате неба.

Тень ночная на землю ложится… в сумерках все растворилось…

Только бы с ней ничего не случилось. Ноги уже начинали болеть, разгоряченное дыхание тяжело вырывалось из легких, а ведь ему предстоял еще один переход, третий, со стрелком в коляске, причем Роланд весит на добрую сотню фунтов больше Одетты, и хотя Эдди знал, что ему надо бы поберечь силы, он продолжал бежать. Только бы с ней ничего не случилось – вот мое желание. Чтобы с моей любимой ничего не случилось.

Но тут, точно дурное предзнаменование, откуда-то из оврагов, которыми были изрезаны ближайшие склоны, снова донесся вопль дикой кошки… только на этот раз крик ее походил на рев разъяренного льва в африканских джунглях.

Эдди побежал еще быстрее, толкая перед собой коляску. И очень скоро ветер тонко и призрачно завыл в спицах поднятых кверху, свободно вращающихся передних колес.

Стрелок услышал, как к нему приближается какой-то пронзительный завывающий звук, на мгновение напрягся, но тут же расслышал тяжелое дыхание человека и расслабился. Эдди. Он понял это, даже не открывая глаз.

Когда завывание стихло, а топот бегущих ног остановился, Роланд открыл глаза. Перед ним стоял Эдди, тяжело дыша и обливаясь потом. Его рубаха прилипла к груди одним темным расплывшимся пятном. В нем больше не было и намека на приличного мальчика из университета (именно такое требование предъявлял в свое время Джек Андолини к внешнему виду своих людей). Отросшие волосы мокрыми прядями свисали на лоб. Брюки лопнули по шву на самом, как говорится, интересном месте. Синевато-багровые круги под глазами довершали картину. Видок у Эдди Дина был просто ужасный.

– Я все сделал, – выдавил он. – Я вернулся. – Он огляделся по сторонам, потом снова уставился на стрелка, как будто не веря своим глазам. – Господи, я действительно здесь.

– Ты отдал ей револьвер.

Эдди подумал, что Роланд выглядит едва ли не хуже, чем до первого – прерванного – курса лечения кефлексом. От него исходили волны жара, и хотя Эдди понимал, что ему надо бы посочувствовать Роланду, но сейчас он буквально взбесился.

– Я драл свою задницу, чтобы добраться сюда за рекордно короткий срок, и тебе больше нечего мне сказать, кроме как: «Ты отдал ей револьвер». Спасибо, конечно, дружище. Я имею в виду, я ожидал изъявления благодарности, но это, мать твою, уже слишком.

– Я сказал то, что важнее всего.

– Ладно, теперь, когда ты все высказал, предоставь слово мне. – Эдди упер руки в бока и свирепо уставился на стрелка сверху вниз. – Выбирай: либо ты сейчас же садишься в коляску, либо я ее складываю и запихиваю тебе в жопу. Что для вас предпочтительней, босс?

– Ни то, ни другое. – Роланд улыбнулся как человек, которому этого совсем не хочется, но он не может удержаться от улыбки. – Сначала тебе, Эдди, нужно немного поспать. Утро вечера мудренее, тогда и посмотрим, а сейчас тебе нужно поспать. Ты ж на ногах не стоишь.

– Я хочу вернуться к ней.

– Я тоже. Но если ты не отдохнешь, ты просто свалишься где-нибудь по дороге. В этом-то все и дело. Так будет хуже для тебя и для меня, а хуже всего для нее.

Эдди на мгновение заколебался.

– Ты очень быстро вернулся, – прищурившись, стрелок поглядел на солнце. – Сейчас часа четыре, самое большее – четверть пятого. Поспи часиков пять, может быть, даже семь, а там уж совсем стемнеет…

– Четыре. Четыре часа.

– Хорошо. Пока не стемнеет. Я думаю, это важно. Потом поешь, а тогда уже и пойдем.

– Ты тоже поешь.

Стрелок улыбнулся опять.

– Я попробую. – Он спокойно взглянул на Эдди. – Сейчас твоя жизнь у меня в руках. Я полагаю, ты это знаешь.

– Да.

– Я похитил тебя.

– Да.

– Ты не хочешь убить меня? Если да, сделай это прямо сейчас. Это лучше, чем… – Голос его оборвался, сменившись тихим присвистом. В груди у него захрипело, но Эдди не придал этому обстоятельству никакого значения, или, вернее, сейчас ему было на это плевать. – …Доставать друг друга и дальше, – закончил Роланд.

– Не хочу я тебя убивать.

– Тогда… – Теперь голос его потонул в неудержимом приступе кашля. – …Ложись.

Эдди послушно лег. Но сон не унес его своим плавным течением, как это обычно бывает, а грубо обхватил его руками любовницы, неловкой в своем нетерпении. Он еще слышал (или это был уже сон?), как Роланд сказал: «Но тебе все же не надо было оставлять ей револьвер», а потом провалился во тьму, где даже время остановилось, и вот уже Роланд трясет его за плечо, и Эдди приподнимается на локтях, и в теле его нет ничего, кроме боли, боли и тяжести. Мышцы его превратились в какие-то проржавелые лебедки и блоки в заброшенном помещении. Он не сумел даже подняться на ноги с первой попытки: он тяжело рухнул обратно в песок. Он попробовал еще раз, но ощущение было такое, что вся эта нехитрая процедура грозит занять у него минут двадцать. И ему будет очень больно.

Роланд смотрел на него испытующе:

– Ты готов?

– Да, – кивнул Эдди. – А ты?

– Да.

– Сможешь?

– Да.

Они поели… а потом Эдди тронулся в путь. Это был его третий и последний рейс по этому чертову пляжу.

В тот вечер они преодолели приличное расстояние, но, когда стрелок объявил привал, Эдди был несколько раздосадован, однако не стал спорить, потому что он слишком устал, чтобы геройствовать и отказываться от отдыха, хотя с самого начала надеялся, что им удастся пройти подальше. Вес. Проблема серьезная. По сравнению с Одеттой толкать Роланда было ничуть не легче, чем толкать вагонетку с железными балками. Эдди поспал еще четыре часа и проснулся с рассветом, когда солнце только показалось над холмами, сглаженными эрозией остатками горной гряды. Стрелок кашлял. Кашель с хрипами, слабый – так кашляет старик, умирающий от обширного воспаления легких.

Глаза их встретились. Спазматический приступ кашля вдруг обернулся смехом.

– Я еще не кончаюсь, Эдди, – сказал Роланд, – не смотри, что меня так сотрясает кашель. А ты?

Эдди вспомнил глаза Одетты и мотнул головой.

– Я тоже еще не кончаюсь, хотя чизбургер и «бутончик» мне очень бы не помешали.

– Бутончик? – не понял Роланд, представив себе яблоневые деревья и буйство цветов в Королевском Саду (хотя Эдди имел в виду кружечку пива).

– Не обращай внимания. Забирайся, дружище. Не четырехместный, конечно, кабриолет, но как-нибудь пару миль мы одолеем.

И они действительно одолели несколько миль, хотя к закату второго дня его расставания с Одеттой они не намного приблизились к тому месту, где была третья дверь. Эдди прилег, надеясь вырубиться еще на четыре часа, но не прошло и двух, как его разбудил очередной истошный вопль дикой кошки. Он вскочил, его сердце бешено заколотилось. Господи, судя по крику, зверюга была громадной.