Стивен Кинг - Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли

– Папа?

Отец настороженно оглянулся.

– А у тебя какое второе имя?

По выражению папиного лица Джейк понял, что отец лишь взглянул на оценку, не удосужившись даже прочесть сочинение, не говоря уже о записке от мисс Эйвери.

– У меня его нет. Просто инициал, как у Гарри С. Трумэна. Только у меня – Р. А что это ты вдруг спросил?

– Просто так, любопытно.

Ему удалось сохранить спокойствие, пока отец не ушел… но как только за папой закрылась дверь, Джейк упал на кровать и зарылся лицом в подушку, чтобы заглушить очередной приступ неудержимого смеха.

Когда Джейк убедился, что приступ прошел (хотя в горле еще щекотало и иной раз остатки смеха прорывались наружу), а папа вплотную засел у себя в кабинете со своими неизменными сигаретами, виски, бумагами и небольшим пузырьком белого порошка, он вернулся за стол, включил лампу и открыл «Чарли Чу-чу». Мельком глянув на страницу с выходными данными, он обнаружил, что в первый раз книжка вышла в 1952-м, а он сегодня себе приобрел экземпляр четвертого издания. Джейк заглянул в конец, но не нашел никакой информации об авторе Берил Эванз.

Вернувшись к началу, Джейк внимательно рассмотрел картинку – улыбающийся светловолосый мужчина с гордым видом выглядывает из кабины старомодного паровоза – и начал читать.

«Боб Брукс служил машинистом в железнодорожной компании „Срединный мир“, на линии Сент-Луис – Топика. Такого хорошего машиниста не было больше нигде. Он был лучшим, а Чарли был лучшим из поездов!

Чарли «Большой Мальчик-402» – это, к вашему сведению, паровоз. И паровоз, надо сказать, с характером. Только машинист Боб имел право сидеть у него в кабине и давать гудок. Каждый знал, как гудит гудок Чарли – ВУУУ-УУУУ, – и когда он разносился веселым эхом над степями Канзаса, всякий, кто слышал его, говорил:

«Это едет наш Чарли, и с ним машинист Боб. Быстрее их нет никого между Сент-Луисом и Топикой!»

Только заслышав гудок, ребятня высыпала во двор, чтобы в который раз поглядеть, как Чарли и машинист Боб проносятся мимо. Машинист Боб всегда улыбался детишкам и махал им рукой. Дети тоже ему улыбались и махали в ответ.

Машинист Боб знал один секрет. Он, единственный из людей, знал, что Чарли Чу-чу живой. То есть по-настоящему. Однажды, когда они возвращались из Топики в Сент-Луис, машинист Боб услышал, как кто-то поет, очень тихо, почти неслышно.

– А ну, кто здесь со мной в кабине? – строго спросил машинист».

– Тебе бы надо сходить к психиатру, машинист Боб, – пробормотал Джейк, переворачивая страницу. На следующей картинке машинист Боб, наклонившись над автоматической топкой Чарли Чу-чу, с любопытством заглядывал под нее. Интересно, подумалось Джейку, а кто ведет поезд и смотрит, чтобы коровы (не говоря уже о ребятишках) случайно не выскочили на пути, пока Боб ищет « зайцев » в кабине. Как видно, знания Берил Эванз о поездах были крайне скудны.

«Не волнуйся, – раздался вдруг тихий и хрипловатый голос. – Это всего лишь я.

– Кто это – я? – переспросил машинист Боб все тем же суровым, серьезным голосом. Потому что он по-прежнему думал, что кто-то решил над ним подшутить.

– Чарли, – сказал тихий хрипловатый голос.

– Как бы не так! – сказал Боб. – Поезда не разговаривают человеческим голосом! Я, может быть, много чего не знаю, но уж это я знаю точно! Если ты Чарли, тогда давай сам погуди в свой гудок, ты это должен уметь!

– Ну конечно! – сказал тихий хрипловатый голос, и тут же раздался веселый гудок, прокатившийся эхом над простором Миссури: ВУУУ-УУУУ.

– Батюшки! – воскликнул машинист Боб. – Это действительно ты!

– Я же тебе говорил, – сказал Чарли Чу-чу.

– Почему же я раньше не знал, что ты живой? – спросил машинист Боб. – Почему ты со мной никогда не разговаривал?

И тогда Чарли Чу-чу пропел Бобу песенку своим тихим хрипловатым голосом:

– А ты будешь еще со мной разговаривать? – спросил Боб. – Мне бы очень хотелось.

– Мне тоже, – сказал Чарли. – Ты мне нравишься, машинист Боб.

– Ты тоже мне нравишься, Чарли, – сказал машинист Боб и теперь уже сам дал гудок, просто чтобы показать, как он счастлив.

ВУУУ-УУУУ! Так громко и весело Чарли еще никогда не гудел, и все, кто слышал гудок, вышли на улицу – посмотреть».

Иллюстрация к этим последним словам повторяла рисунок с обложки. На всех предыдущих картинках (исполненных в грубой, чуть примитивной манере, которая напоминала рисунки из любимой «младенческой» книжки Джейка «Майк Маллиган и его паровая машина») паровоз был всего-навсего паровозом – бездушной штуковиной, хотя и, безусловно, интересной для мальчишек 50-х, для которых, собственно, и предназначалась книжка. А на этой, последней картинке паровоз приобрел явные человеческие черты. Глаза, рот, улыбка. Джейку опять стало жутко, несмотря на улыбку Чарли и на весьма неуклюжий слог этого в общем-то милого рассказа.

Он не доверял этой улыбке.

Джейк открыл свое экзаменационное сочинение и пробежал глазами по строчкам. Я уверен, что Блейн опасен, – прочел он. – И это правда.

Он закрыл папку, на мгновение задумался, барабаня пальцами по столу, потом снова взялся за «Чарли Чу-чу».

«Машинист Боб и Чарли провели вместе много счастливых дней, о многом успели поговорить. Машинист Боб жил один, и Чарли стал ему настоящим другом – первым с тех давних пор, как жена Боба умерла в Нью-Йорке.

Но однажды, когда Боб с Чарли вернулись к себе в депо в Сент-Луисе, на месте стоянки Чарли их поджидал новенький тепловоз. И какой еще тепловоз! 5000 лошадиных сил! Сцепки из нержавеющей стали! Моторы из Ютики, штат Нью-Йорк, изготовленные на специальном заводе! А наверху, сразу за генератором, торчали три ярко-желтых вентилятора для охлаждения радиатора.

– Это что? – встревоженно спросил машинист Боб, но в ответ Чарли только пропел свою песенку, и голос его был совсем-совсем тихим и хриплым, как никогда:

Тут подошел мистер Бриггз, начальник депо.

– Это очень красивый тепловоз, мистер Бриггз, – сказал машинист Боб, – но вам придется убрать его с места Чарли. Чарли нуждается в профилактике, его нужно смазать – и прямо сегодня.