Стивен Кинг - Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли

– Что за демон? Я такого не знаю.

– «Мы провидим лишь малые части, и тем туманится зеркало предсказаний». Есть иные миры, стрелок, и иные демоны. Воды сии глубоки. Смотри внимательно. Не пропусти двери. Ищи розы и ненайденные двери.

– Кто второй?

– Вторая. Она передвигается на колесах. Больше я ничего не вижу.

– А третий?

– Смерть… но не твоя.

– Человек в черном? Где он?

– Он рядом. Уже скоро ты будешь с ним говорить.

– О чем будем мы говорить?

– О Башне.

– Мальчик? Джейк?

– …

– Расскажи мне про мальчика!

– Мальчик – твои врата к человеку в черном. Человек в черном – твои врата к тем троим. Трое – твой путь к Темной Башне.

– Как? Как это будет? И почему именно так?

– «Мы провидим лишь малые части, и тем туманится зеркало…»

– Тварь, проклятая Богом.

– Нет бога, который способен меня проклясть.

– Оставь этот свой снисходительный тон. Ты, тварь.

– …

– Как мне тебя называть? Звездная Шлюха? Потаскуха Ветров?

– Кто-то живет любовью, что исходит из древних мест… даже теперь, в эти мрачные, злобные времена. А кто-то, стрелок, живет кровью. И даже, как я понимаю, кровью маленьких мальчиков.

– Его можно спасти?

– Да.

– Как?

– Отступись, стрелок. Сворачивай свой лагерь и уходи обратно на северо-запад. Там, на северо-западе, еще нужны люди, искусные в стрельбе.

– Я поклялся. Поклялся отцовскими револьверами и предательством Мартена.

– Мартена больше нет. Человек в черном пожрал его душу. И ты это знаешь.

– Я поклялся.

– Значит, ты проклят.

– Теперь делай со мной что хочешь. Ты, сука.

Пылкое нетерпение.

Тень накрыла его, поглотила. Внезапный экстаз, уничтоженный только наплывом галактики боли, такой же яркой и обессиленной, как древние звезды, багровеющие в коллапсе. На самом пике соития его обступили лица – непрошеные, незваные. Сильвия Питтстон. Элис, женщина из Талла. Сюзан. И еще около дюжины других.

И наконец, спустя целую вечность, он оттолкнул ее, вновь обретя ясность сознания. Опустошенный и преисполненный отвращения.

– Нет! Этого мало! Это…

– Отвяжись от меня.

Стрелок резко рванулся, чтобы сесть, и едва не упал с алтаря. Осторожно встал на ноги. Она робко прикоснулась к нему (жасмин, жимолость, сладость розового масла), но он грубо ее оттолкнул, упав на колени.

Потом он поднялся и, шатаясь как пьяный, направился к внешней границе круга. Переступил невидимую черту и буквально физически ощутил, как тяжкий груз разом свалился с плеч. Стрелок содрогнулся и с шумом, похожим на всхлип, втянул в себя воздух. У него было чувство, как будто его осквернили, – интересно, оно того стоило? Он не знал. Но уже очень скоро узнает. Он ушел, не оглядываясь, но он чувствовал на себе ее пристальный взгляд. Она стояла перед каменной решеткой своей темницы и смотрела, как он уходит. И сколько теперь ей ждать, пока еще кто-нибудь не преодолеет пустыню и не найдет ее, изголодавшуюся и одинокую. Стрелок вдруг почувствовал себя ничтожным карликом – перед громадой времени, полного неисчислимых возможностей.

– Вы что, заболели?

Джейк поспешно вскочил, когда стрелок, еле волоча ноги, продрался сквозь последние заросли и вышел к лагерю. Все это время Джейк просидел, сгорбившись, перед потухшим костром, держа на коленях истлевшую челюсть, и с несчастным видом обгладывал косточки кролика. Теперь, увидев стрелка, он бросился ему навстречу с таким страдальческим выражением лица, что стрелок сразу же и в полной мере ощутил тяжкое, мерзкое бремя предательства, которое ему предстояло совершить.

– Нет. Не заболел. Просто устал. Весь вымотался. – Стрелок указал на челюсть в руках у Джейка. – А ее уже можно выкинуть.

Джейк тут же отшвырнул кость и вытер руки о рубашку. Его верхняя губа безотчетно приподнялась в жутковатом оскале, но сам он этого не заметил.

Стрелок сел – вернее, чуть ли не рухнул – на землю. Суставы ломило от боли. Мозги как будто распухли. Мерзопакостное ощущение – мескалиновый «отходняк». Между ног угнездилась тупая, пульсирующая боль. Он свернул себе самокрутку – тщательно, неторопливо, бездумно. Джейк наблюдал за ним. Стрелок чуть было не поддался искушению рассказать пареньку обо всем, что узнал от оракула, а потом поговорить с ним дан-дин. Но быстро опомнился и с ужасом отказался от этой мысли. Он даже задался вопросом, а не утратил ли он сегодня какую-то часть себя – часть сознания или души. Открыть Джейку свой разум и сердце и поступить по решению ребенка? Какая безумная мысль.

– Переночуем здесь, – сказал он чуть погодя. – А завтра пойдем. Я попозже схожу, попробую что-нибудь подстрелить нам на ужин. Нам надо набраться сил. А сейчас я немного посплю. Хорошо?

– Ну конечно. Вы вырубайтесь, я тут посторожу.

– Я не понял, что ты сказал.

– Спите, если хотите.

– Ага. – Стрелок кивнул и улегся на траву. Вы вырубайтесь, повторил он про себя. Вырубайтесь – это как умирайте.

Когда он проснулся, тени на поляне стали заметно длиннее.

– Ты давай разожги костер. – Стрелок протянул Джейку кремень и кресало. – Знаешь, как пользоваться?

– Да. По-моему, знаю.

Стрелок отправился к ивовой роще, но замер на полпути, услышав, что говорит мальчик. Застыл, как громом пораженный.

– Искра, искра в темноте, где мой сир, подскажешь мне? – бормотал мальчик, ударяя кремнем о кресало. Чик-чик-чик — словно чириканье заводной механической птицы. – Устою я? Пропаду я? Пусть костер горит во мгле.

Наверное, от меня услышал, подумал стрелок и вовсе не удивился тому, что его руки покрылись гусиной кожей. Казалось, еще немного – и он задрожит, как промокший пес. Ну да, от меня. Наверное, я, когда разжигал костер, проговорил это слух, и сам даже не помню. И мне придется его предать?! Предать этого доброго человечка в этом недобром мире? И есть ли что-то, что оправдает такое предательство?

Это просто слова.

Да, но хорошие. Древние. Добрые.

– Роланд? – окликнул его мальчик. – У вас все в порядке?

– Да, – сказал он, может быть, как-то уж слишком резко. До него уже долетал запах дыма. – Ты давай разводи костер.

– Ага, – просто ответил мальчик, и Роланд понял, даже не оглядываясь на парнишку, что тот улыбался.

Стрелок не стал углубляться в заросли, а повернул налево, огибая ивовую рощу по краю. Добравшись до открытого места – небольшого пригорка, густо заросшего травой, – он отступил в тень деревьев и замер. Издалека явственно доносилось потрескивание костра. Стрелок улыбнулся.

Он стоял неподвижно десять минут. Пятнадцать. Двадцать. На пригорок выскочили три кролика. Стрелок достал револьвер, подстрелил их и тут же на месте освежевал и выпотрошил. В лагерь он вернулся с готовыми тушками. Джейк уже кипятил воду в котелке над костром.