Кэтрин Ласки - Волки из страны Далеко-Далеко. Одиночка. Тень. Страж

– Я разумное существо. Я не верю в магию, не верю в дымку или в то, что эти глупые волки называют лохином, а совы – скрумом. Но сегодня, при свете луны Поющей Травы, я почуяла присутствие волков былых времен. Я поверила, что их призвал волк, которого мы называем Фаоланом. Я считаю, что он еще не знает о своей силе и не знает, откуда у него взялся спиральный узор на кривой лапе. Неужели он то, что скрилины прошлого называли духом вихря?

Сарк вынула морду из кувшина и плотно запечатала его горлышко влажной глиной, чтобы не пропало ни одно слово. Потом она поворошила угольки в очаге, подошла к лисьей шкуре, трижды обернулась вокруг себя и улеглась.

Сегодня выдался долгий день, и она смертельно устала. Прислушиваясь к тихому пению болотной травы, она думала не о Фаолане, а о волчице Мораг. Как бы она гордилась своим сыном, которого никогда не знала и которого не могла изгнать из своей памяти! Надеюсь, у нее все хорошо. Надеюсь, когда наступит время, ее последний вздох будет спокойным.

И тут, возможно, впервые в жизни, волчица Сарк-из‑Топи произнесла короткую молитву.

– Великий Звездный Волк, освети ей дорогу! Пусть ее путь в Пещеру Душ будет прямым и коротким. И пусть Скаарсгард поможет ей взобраться на Звездную лестницу.

На продуваемом всеми ветрами гребне холма стояли два волка и смотрели вниз. Там, в лагере у подножия, два дня назад завершился гаддерглод. Крупного волка с серебристой шкурой и слегка искривленной лапой звали Фаолан. Рядом с ним замерла изможденная маленькая одноглазая волчица. Вопреки всем предсказаниям именно они были названы победителями, и теперь им предстояло стать членами особой волчьей стаи – Стражи Кольца священных вулканов.

Впервые за все время, что они числились глодателями, самыми презренными членами стаи, Фаолан и Эдме стояли горделиво и прямо, навострив уши и вытянув хвосты по ветру. Но прежде чем отправиться к Кольцу священных вулканов и начать новую жизнь, им нужно было совершить еще одно путешествие – слаан-лиф: это был ритуал прощания малькада – про́клятого волка, родившегося с уродством, – со своей прежней судьбой. Слаан-лиф – ритуал примирения, странствие в поисках истины и своего места в мире.

Новорожденных малькадов уносили подальше от стаи и оставляли умирать. В тех редких случаях, когда несчастные щенки выживали, им дозволялось вернуться в свой клан в роли глодателя. И только те из них, кто докажет свое мастерство, могли когда-нибудь стать членами Стражи.

С давних времен существовал закон, что победившие на гаддерглодах будущие стражи должны были сначала посетить то место, где их покинули, – тумфро на языке волков. Считалось, что таким образом они расстаются со своим прошлым и оставляют позади все унижения и страдания, которые им довелось пережить. Фаолана бросили на берегу реки, которая делила страну Далеко-Далеко на две части. Эдме когда-то оставили умирать на самой северной вершине Кривого Хребта.

Их шкуры трепал пронзительный ветер, необычайно холодный для весенней луны Сбрасываемых рогов. Волки подняли морды. Небо покрывали плотные грозовые тучи. Однако мысли Фаолана и Эдме были заняты вовсе не погодой. Каждый задавал себе один и тот же вопрос: «В самом ли деле все мои беды останутся позади? Действительно ли я обрету покой и свое место в мире?»

В ушах их до сих пор звучали слова фенго: «Идите и найдите свое тумфро. Знайте, что вы больше не про́кляты. Вы больше не малькады. Вы – волки Стражи, готовые служить во имя общего блага. Так говорил первый фенго, более тысячи лет назад спасший нас от Долгого Холода и приведший в благословенную страну Далеко-Далеко».

– Фаолан, до того, как Фенго сказал нам, ты догадывался, где твое тумфро? – спросила Эдме.

– Я не догадывался. Я знал, что меня оставили на берегу реки. Мне рассказывала об этом Гром-Сердце. Только она не говорила, где именно.

– И ты уверен, что твое тумфро именно там?

Эдме пристально вглядывалась в него своим единственным глазом. Пока что они шли вместе – цели их путешествия находились примерно в одном направлении. Завтра на рассвете они разойдутся, а после посещения тумфро снова встретятся и отправятся к Кольцу Священных вулканов.

– Странный вопрос, Эдме. Уж фенго-то должен знать.

– Наверное, так и есть, но… я не могу объяснить. Мне кажется, что Кривой Хребет – не совсем подходящее место. Я слышала, что каждый глодатель в глубине души догадывается, где его оставляли умирать. Это врожденное чувство.

– А ты ничего не чувствуешь?

– Не могу сказать точно… Но если бы чувствовала, то сказала бы, что мое тумфро точно не на северной вершине. – Волчица покачала головой, словно пытаясь вытряхнуть из головы тревожные мысли.

Фаолан посмотрел на нее. Сейчас, когда их приняли в Стражу, должна была бы начаться новая, куда более радостная жизнь, но по его спутнице этого не скажешь.

Эдме отличалась невысоким ростом и даже среди глодателей казалась самой неряшливой и отталкивающей. Отчасти это объяснялось тем, что она принадлежала к клану МакХитов, славящихся своей грубостью. Переносить все тяготы и невзгоды нелегкой жизни глодателя ей помогали врожденный оптимизм, надежда на будущее и неунывающий нрав. Даже сейчас она пыталась приободриться – отчего Фаолан еще сильнее ее жалел.

– Погляди на небо! Видишь, как Великий Волк указывает на Пещеру Душ? Как там ее называла Гром-Сердце?

В этом вся Эдме – любознательная, умеющая отвлечься от собственных переживаний.

– Медведи называют свою Пещеру Душ Урсуланой.

– Какое забавное слово – Урсулана!

Эдме повторила его, словно смакуя каждый слог.

– Иногда я думаю, что на небе нет никаких границ и оно одно на всех, – сказал Фаолан.

– Это чудесно! – воскликнула Эдме и негромко запела песню про единое небо и про населяющих его созданий, сочиняя ее прямо на ходу.

На востоке вставали все новые и новые созвездия, рассеивая ночную тьму тысячами огоньков. Фаолан внимательно слушал свою спутницу. Он надеялся, что ее пение – правда, что небо действительно одно для всех и что когда-нибудь он обязательно встретится с Гром-Сердцем, вырастившей и воспитавшей его медведицей-гризли, которая любила его, как собственного детеныша.

На ночь они остановились у небольшого болотца, на берегах которого росли крохотные ярко-желтые цветы. В качестве ночлега был выбран небольшой пятачок сухой земли под каменным выступом. У вершины скалы в вечернем ветерке колыхалась паутина, и Фаолан залюбовался ее хрупкой красотой.

– Знаешь, а я слышал, что паутина гораздо прочнее, чем кажется.