Корнелия Функе - Золотая пряжа

– Могу ли я спросить вас, какова цель похищения?

Вот так. Джон Брюнель не боится, потому что ничего не знает о гоилах, кроме того, что они противники Альбиона и боятся открытых водных пространств.

– Похищения? – переспросил Хентцау. – Не думал, что вы так воспримете мое приглашение. Клифтонский мост, железнодорожное сообщение между Голдсмутом и Пендрагоном, туннель под Лондрой, телеграфный кабель до Нового Амстердама… – Хентцау поскреб растрескавшийся лоб. – Наш король большой поклонник вашего таланта, господин Брюнель.

Сколько лет этот истукан с молочными глазами ставил Джона на место. Похоже, маска выдержала испытание. Хотя чему здесь удивляться, если она защитила его даже от взгляда собственного сына?

– Велика честь, – отозвался Бесшабашный. – Насколько мне известно, гоилы пользуются услугами не менее одаренного инженера. Судя по тому, что его самолеты потопили мой лучший корабль.

Что это значит, Джон? Никак не можешь насытиться похвалами в адрес своего гения? Это лицо лишило тебя осторожности.

– Ах да, самолеты… – Хентцау скривил безгубый рот в жалком подобии усмешки.

Стоявшая за его спиной женщина в форме протянула плоский кожаный футляр. Изящная ручка зеркальца, которое достал из него гоил, грозила раскрошиться под его каменными пальцами.

– Когда секретные агенты впервые описали мне этого инженера, которому король Уилфред обязан своими безлошадными каретами, я подумал, что они ошиблись или я чего-то недопонял. Но этот железный корабль… Нам нужны такие же, господин Брюнель. Планы давно вынашиваются, не хватает инженера.

Хентцау встал рядом с Джоном и поднес к его глазам зеркало. Отразившегося в нем лица Бесшабашный не видел вот уже восемь лет.

– Невероятно, правда? – Хентцау опустил зеркальце. – Тот, кто доставил мне эту вещицу, якобы подобрал ее в одном из заброшенных серебряных дворцов. Не знаю, слышали ли вы о таких. Говорят, входить туда небезопасно для здоровья.

Джон оглянулся. Человекогоил все еще был здесь. Чернобородый охранял дверь.

Прощай, солнце. Прощайте, утренние прогулки на свежем воздухе, рестораны и театры. «Ах, мистер Брюнель, какая честь. Джордж, проводи джентльмена за наш лучший столик». И жена с кожей нежнее мехов, в которые она так любила кутаться. Все прахом…

Впереди недели изнурительной работы, темные туннели, огненные ящерицы, чье дыхание обжигает тело, заразные крысы и ядовитые пауки. Вернувшись из плена, Джон ожесточенно тер себя мочалкой в ванной, словно пытался соскрести ужасные воспоминания. Как он нашел в себе мужество бежать? Этого он не помнил. Но это был единственный раз, когда Джон показал себя храбрецом, хотя и не имел потом возможности этим похвастать, потому что Джон Бесшабашный должен был умереть в подземельях.

– Собственно, почему Альбион? – Хентцау убрал зеркальце в футляр и вернул женщине в форме. Среди гоильских женщин попадаются очаровательные, вроде этой.

– Поначалу я подался в Сверигу, – пояснил Джон.

Эту страну он выбрал из тех же соображений – оградить себя от гоилов морскими водами – единственным, чего они боятся. Но об Альбионе – с неограниченными сырьевыми ресурсами его колоний и бесплатной рабочей силой – он думал с самого начала. Только там он мог развернуться по-настоящему. Прошло несколько месяцев, прежде чем Джону удалось пробраться на грузовое судно, следовавшее из Бирки в Голдсмут.

– А новое лицо? – услышал он голос Хентцау.

– Ниссе. Они бывают на редкость великодушны к отчаявшемуся человеку.

Стоял ноябрь – зимний месяц в Свериге, а эти существа оказались такими пугливыми, что Джон едва не замерз насмерть, разыскивая их. Он узнал о них из гоильских архивов. Приходились ли они родственниками дуплякам, гоблинам или кобольдам или представляли собой отдельную ветвь карликовой расы – вопрос спорный. В Свериге их называли «hjälpare i nöden» – «помощники в беде». Они должны были увидеть его отчаяние, иначе бы не показались.

– И что, они действительно не берут платы за свои услуги?

– Именно так, – подтвердил Джон.

Эта беседа с яшмовым псом о ниссе казалась ему странной. Но Джон давно привык к этому слову, лучше других описывающему превратности его судьбы: странный.

Мысленно он уже подсчитывал шаги, отделявшие его от двери, но что дальше? Бежать до самого колодца? Только не это. Человекогоил, может, и не бог весть какой стрелок, но Хентцау бьет в глаз золотого ворона в небе. Хотя и предпочитает орудовать саблей, поскольку огнестрельное оружие не согласуется с его понятием о воинской чести.

На какой-то момент Джона охватила такая тоска по своей новой родине, что у него заболела голова.

– Теперь тебе не надо будет ехать в Сверигу, чтобы найти бескорыстных помощников, – услышал он голос Хентцау. – Говорят, наши безглазые саламандры не менее отзывчивы. «Ваги аниотий» – «чешуйчатые ангелы». Водятся якобы в карстовых пещерах, богатых фосфатными породами. Лично мне встречаться с ними не приходилось, возможно, потому, что я никогда не чувствовал себя достаточно отчаявшимся. Или потому, что привык рассчитывать только на себя.

– Будет ли мне позволено в последний раз взглянуть на небо, вдохнуть свежего воздуха? – дрогнувшим голосом спросил Джон.

Хентцау презрительно скривился:

– Только не надо драматизировать. Успокойся, небо ты скоро увидишь. Три-четыре дня – и снова будешь среди своих.

«Своих»? В устах гоила это слово могло обозначать людей вообще, включая похитителей Джона.

Хентцау усмехнулся, как будто прочитал его мысли. Ходили слухи, что гоилы действительно умели это делать и чутко, как собаки, ощущали чужой страх.

– Ты должен благодарить меня, Джон, – продолжал Хентцау. – Как истинному пророку новой магии, в Альбионе тебе делать нечего, он давно уже обратился в вашу веру. Но в той стране, куда тебя отвезут, ты соберешь хороший урожай неофитов.

В этот момент локомотив застучал, и дрожь металлического пола передалась коленям Джона. А ведь это он научил гоилов водить поезда под землей.

– Ах да, хорошо, что не забыл! – воскликнул Хентцау, как раз когда Бесшабашный собирался спросить его, какую страну он имеет в виду. – Я встречался с твоим сыном.

И этот…

– Он, как я слышал, угнал один из моих самолетов. – Джон старался говорить в тон собеседнику, чтобы не выдать своего беспокойства. – Храбрость у него от матери.

«А потом вы виделись на Кровавой Свадьбе…» – мысленно добавил Джон. «Лондра ньюс» писала об этом вскользь, гораздо меньше, чем было известно Уилфреду Альбийскому. И конечно, его любимому инженеру.

В этот момент гоильская девица в форме кому-то кивнула, и перед Хентцау предстал курьер с запечатанным письмом. За годы заключения Джон научился читать по каменным лицам и теперь понял: яшмовый пес не обрадовался прочитанному.