Джеймс Херберт - Проклятие замка Комрек

Эш решил не рассказывать Дельфине о призраках, которые бродили по деревушке Слит в Чилтернских холмах, где он потерял ту, кого полюбил, из-за неземных сил, которые кое-кто назвал бы злыми духами. Для этого было слишком рано. Требовалось, чтобы она полностью уверовала в него самого, прежде чем ожидать ее доверия ко всем его словам.

– Здесь по-настоящему опасно, Дельфина, – мрачно сказал он, продолжая теребить отворот ее халата. – Вот почему я хочу выбраться из Комрека как можно быстрее. И почему хочу взять тебя с собой. И Льюиса тоже, если хочешь.

Она оцепенела.

– Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. К тому же вход слишком хорошо охраняется.

– На мониторах в офисе Бэббиджа я видел разгрузочную площадку, – сказал он. – Машины доставки, должно быть, приходят и уходят все время. Этим путем мы могли бы выскользнуть незамеченными.

Она энергично помотала головой.

– Товарный въезд – самая охраняемая часть поместья, хотя с первого взгляда этого нипочем не заметишь. Охранники одеты в обычные рабочие комбинезоны, но оружие у них всегда под рукой. Разве ты не видел, как много там камер и шкафчиков? Этот въезд – самая контролируемая зона.

– Тогда как насчет береговой линии? Мы могли бы пройти по ней, пока не нашли бы безопасное место, прибрежную деревню или еще что-нибудь, где есть телефон.

– Нет, Дэвид. – Она была непреклонна. – Ты же был сегодня утром на берегу. Видел, наверное, как трудно там ходить. Чем дальше идти, в любом направлении, скалы становятся круче, а лужи – больше; а в итоге ты упираешься в утесы, которые поднимаются прямо из моря. Кроме того, по обе оконечности стоят сторожевые башни.

Психолог безнадежно вздохнула.

– Это просто невозможно, Дэвид. Даже не думай об этом.

Он взял новый курс, игнорируя ее просьбы.

– Комрек – гнусное место, Дельфина. Ни в одном другом месте за всю жизнь я не чувствовал ничего подобного. Я считаю, что этот замок является эпицентром зла…

– Ох, Дэвид!

– Я не шучу, Дельфина, это более чем реально. Иногда в точке пересечения лей-линий могут собираться оккультные силы, создавая там все виды хаоса. Ты сама видела, что здесь происходит. Полтергейст в кабинете на первом этаже до моего приезда, неожиданно падающий лифт, странное убийство Дугласа Хойла. Боже мой, а все эти личинки и мухи буквально вчера вечером. И все остальное, из-за чего я сюда и приехал.

Он остановился, чтобы перевести дух, а когда заговорил снова, голос у него был тихим и спокойным.

– Помнишь, как самолет, на котором мы сюда прилетели, вдруг потерял всю энергию, как его едва не утащило вниз, как раз когда он пролетал над Комреком? Ты же понимаешь, что здесь происходит? И еще дикие кошки, пришедшие на юг с северных нагорий. И я уверен, – добавил он напоследок, – что ты чувствуешь гнетущую атмосферу снаружи. Воздух словно бы полон какой-то статики. – Чтобы проиллюстрировать этот момент, он поместил распрямленную ладонь примерно в дюйме у нее над головой; и пряди ее волос вдруг встали дыбом, как будто ее ударило током. Она молчала. Он был прав. Но уйти – даже если бы они посмели – было невозможно.

– Если ты так сильно это чувствуешь, – сказала она невероятно печально, так, что Эш сразу понял: в этом споре он проиграет, – то тебе надо идти одному, Дэвид. Уходи один, у тебя будет хоть какой-то шанс.

Изо всех сил стараясь оставаться терпеливым, он сказал:

– Дельфина, в Комреке происходят странные вещи, и скоро они станут еще более странными и страшными. Никогда в жизни я не был ни в чем так сильно уверен. Это… это зло распространяется здесь среди людей. Это как инфекция, которая передается от одного к другому. Почему тот человек, Лукович, пытался убить меня прошлой ночью? Я не знал его, а он не знал меня. И почему я отреагировал с такой нехарактерной жестокостью? А как я поступил с медсестрой Кранц? Постепенно мы все инфицируемся, Дельфина. Скоро мы никому не сможем доверять. Ты этого хочешь дождаться?

Он с грустной мольбой посмотрел на нее, но она выдержала его взгляд.

– Дэвид, – взмолилась она, – я не могу оставить Льюиса на произвол судьбы, мало ли что случится. Пожалуйста, уходи. Не беспокойся обо мне – или о Льюисе, я о нем позабочусь, – но ты должен идти. У тебя будет больше шансов, если будешь действовать сам по себе.

В глазах у нее стали собираться слезы, и он притянул ее к себе и продел руку в распахнутый халат, чтобы ощутить изгиб ее спины.

– Дэвид, пожалуйста, – сказала Дельфина, и он понял, что это не отказ, а нечто противоположное, притом сказанное всерьез. Он видел, что она хочет его так же сильно, как он хотел ее.

Когда их любовный акт завершился, он вспомнил нечто, о чем говорила Дельфина и что с тех пор ныло у него в сознании. Если руководители ВД не позволят Дельфине уйти, не стерев ее воспоминаний, то они, конечно, никогда не позволят уйти и ему со всеми теми знаниями, которыми он теперь обладает.

Или же они с самого начала рассчитывали, что он вообще никогда не покинет замок Комрек?

Она понятия не имела, как долго находилась в этой темнице. Знала, что эта тусклая, темная комната расположена под замком Комрек – ей об этом сказали когда-то очень давно, и это осталось у нее в памяти редким лучом света в перекатывающемся море черноты. Но большинство ее воспоминаний о том, как она взрослела, становилась женщиной, были темными и смутными. Когда у нее впервые случилось кровотеченье, она подумала, что умирает. Она знала, что отличается от женщин, от медсестер, на протяжении многих лет приходивших окатывать ее водой из шланга, когда она съеживалась в углу своей комнаты, своего единственного дома, смеясь над ее криками протеста, – они никогда не применяли теплую воду, только холодную, до замирания сердца холодную струю замораживающей, убивающей микробы жидкости.

Она содрогнулась при мысли об этом и о белом порошке, который бросали на нее горстями, говоря между приступами злобного смеха, что это для ее же блага, чтобы «бить вшей», ползавших в редких волосах у нее на голове, равно как в спутанных лобковых волосах и густой кустистости подмышек. Каким-то образом она всегда знала, когда приближалось время принудительной дезинфекции, хотя и не понимала, как это ей удается, потому что понятие времени не имело для нее смысла; обычно же она усердно обыскивала собственное тело в поисках крохотных существ, которые его населяли, нащупывая их, своих единственных компаньонов, вытаскивая, а затем бросая по одному в свой почти беззубый рот и раздавливая их жесткие тельца деснами, прежде чем проглотить. К настоящему времени она находила их вкусными, а также доставляющими развлечение на протяжении долгого и одинокого заточения.