Гай Гэвриел Кей - Звездная река

Их юрты и загоны для коней заполнили равнину. Они тянутся, насколько хватает глаз, и почти столько же их с запада и с юга. По их подсчетам, здесь около восьмидесяти тысяч всадников, в основном с этой, северной стороны. Он составлял планы сражения в бессонные ночи. Если бы Цзыцзи смог незаметно привести армию с запада, они бы скоординировали атаку на меньшие силы алтаев с той стороны, сделали бы это быстро, жестоко, ночью, когда всадники сражаться не любят. Цзыцзи мог бы напасть на них с тыла, а Дайянь выскочит из южных и западных ворот со своей кавалерией и солдатами из города. Эти солдаты – не лучшие воины, не то, что его собственные, но они, несомненно, будут сражаться за Катай, если правильно ими руководить.

Они могли бы использовать фейерверк, чтобы осветить небо, напугать врагов, позволить ясно их видеть, потому что одна из опасностей ночного боя – это напасть на своих собственных солдат в кромешной тьме.

Он мог бы расставить лучников на крепостных стенах, и они бы стреляли вниз, во всадников, когда те попытаются развернуться на помощь остальным. В его распоряжении было недостаточно хороших лучников, но некоторое количество имелось.

Они столкнутся с превосходящими силами, его солдаты, ведь им пришлось оставить достаточно воинов для защиты Еньлина, но они могут храбро сражаться и погибнуть, если так суждено, с честью. Они могли бы постараться обеспечить Катаю будущее. Чтобы это вторжение, это леденящее, давящее горе, осталось всего лишь эпизодом, мрачной главой среди многих за сотни лет, но не концом.

Если бы ему позволили. Не все можно сделать, если ты не Сын Неба. «Собственно говоря, – подумал он, – не все можно сделать, даже если ты Сын Неба».

Он ехал позади принца, опустив голову, почти не признаваясь себе в том, почему он здесь. Ему необходимо быть внимательным и надеяться на удачу. Может, Царица-мать запада милостиво пошлет им хоть капельку удачи со своей горной вершины рядом со звездами?

Алтаи, выстроившиеся вдоль дороги, были по большей части более низкорослыми, чем те сяолюй, которых он видел летом. Они брили волосы надо лбом и на макушке, а по бокам и сзади оставляли их длинными, и волосы спускались вдоль спины. Головных уборов они не носили. На некоторых не было ни туник, ни жилетов, они гордо ходили зимой с обнаженным торсом, чтобы доказать свою выносливость. У них были короткие луки и короткие мечи. Большинство сидели на конях, хотя в данный момент в этом не было необходимости. «Эти люди, – думал он, – должны чувствовать себя не в своей тарелке, когда они не на коне на открытой местности». По этой причине он верил, что они выдержат схватку с ними в ближнем бою, ночью, вырвавшись из осады.

Если говорить трезво, то он никогда не считал, что смог бы победить их, даже если бы Цзыцзи привел сюда свежие силы. Всадников было слишком много, они были слишком опытными, а у него мало солдат из его собственной армии.

Он слишком много раз перебирал эти мысли у себя в голове. Больше думать было не о чем. Он, несомненно, провожал молодого принца на верную смерть, в любом случае. И принц это понимал. Это можно было прочесть на его лице. Дайяню хотелось бы сказать ему: «Не позволяйте им это видеть», – но не было возможности. Горечь. Осадок от плохого вина.

Алтаи, стоящие вдоль дороги и вдали от нее, наблюдали за процессией, смеялись, ухмылялись, указывали на сокровища на повозках. Солнце уже встало. В фургонах сверкало золото, искрились драгоценные камни и серебро. Солнечный свет озарял капитуляцию Катая.

Грохочущие груженые повозки отводили в глубину лагеря, ближе к реке. Прикрываясь полями шляпы от яркого солнца, Дайянь увидел группу людей слева, стоящих в ожидании, или так казалось.

От этой группы отделился всадник. Он пустил серого коня рысью, подъехал к принцу. Чжицзэн отпрянул, когда этот человек подъехал ближе. Дайянь увидел, как усмехнулся алтайский всадник. Он сделал вид, что собирается ударить принца. Чжинцзэн, к его чести, на этот раз не дрогнул. Дайянь не видел его глаз, но голова принца была теперь высоко поднята, после того первого промаха. «Молодец!» – подумал он. Всадник перестал улыбаться. Он выхватил у Чжицзэня повод коня и повел его к группе у дороги.

Дайянь посмотрел на других сопровождающих. Они остановились, на их лицах появился страх. «Они должны быть в той группе, – подумал он, – те два брата». Ему необходимо слышать, что там говорят.

– Поехали, – скомандовал он, хотя не имел здесь никакой власти.

Иногда власть приходит к тому, кто заявил на нее права. Он дернул поводья, съехал с дороги. Другие пятеро последовали за ним. Он остановился на разумном расстоянии от группы, к которой подвели принца Чжицзэна, словно мальчика на пони. Дайянь ясно видел их, но он не представлял для них явной угрозы, безоружный, с покорно опущенной головой, еще один из этих слабых, испуганных катайцев, сдающих им империю, не понимающий вне своих стен, где ему надо стоять в этот момент. Он наблюдал. Кто-то поднял руку и указал куда-то. Он увидел, куда указал этот человек, и отметил в своей памяти это место. Небольшой подарок. Он был за него благодарен. За этим он приехал сюда, не считая желания убить двух человек, но этого он не мог сделать.

Один всадник подъехал рысью к нему и другим сопровождающим принца и стал энергично махать руками в сторону городских ворот. Им приказывали возвращаться обратно. Другие алтаи подъехали и ясно давали понять это своими жестами. Сопротивляться было невозможно. И смысла не было.

Он повернулся к остальным пяти членам эскорта. Они проехали мимо все еще выезжающих с грохотом из ворот повозок. Они будут выезжать из них большую часть дня. «Короткого дня, – подумал он, – а потом наступят зимние сумерки». Возможно, позже пойдет снег. Уже почти наступил новый год, время праздника.

Он один раз оглянулся. Увидел Чжицзэна, принца Цзэня, окруженного алтаями, одного. Его заставили спешиться, забрали его коня. Он больше не принадлежал ему. Принц стоял среди сидящих верхом врагов. Он по-прежнему высоко держал голову, выпрямив спину и расправив плечи. Никаких признаков страха или покорности Дайянь не увидел.

Люди способны удивлять. Способны неожиданно вызвать чувство гордости, заставить горевать.

Получив первое предупреждение о том, что большое войско алтаев приближается к Еньлину, Хан Дэцзинь отослал прочь сына, а также почти всех слуг, работников и женщин поместья «Маленький золотой холм».

С Сенем возникли трудности. Он твердо вознамерился остаться с отцом или взять его с собой. Старик был совершенно уверен, что его собственный сын знал о мужестве, которое проявил сын Лу Чэня, сопровождая своего отца в Линчжоу. Люди с уважением относились к такой сыновней преданности. Учитывая то, что Хан Дэцзинь и Лу Чэнь были непримиримыми политическими противниками, Сеню было бы трудно не вспомнить о другом сыне и его отце.