Array Коллектив авторов - Мать извела меня, папа сожрал меня. Сказки на новый лад

Родители Акселя очень хотели, чтобы их потерпевшее кораблекрушение дитя залечило им разбитые сердца, но, как ни старались, ни черточки в нем узнать не могли. Не то чтобы они считали его самозванцем – но в нем не было ни капли той очаровательной, робкой, детской беспомощности, что некогда отличала их сына, и они не могли примириться с тем, что он так испортился. На диване в гостиной родители прижались друг к другу и крепко взялись за руки, безмолвно соглашаясь принять этого несчастного. Аксель сел подальше от них, на скамеечку для ног с вышитой подушкой: теперь половины крестиков на ней не хватало – после того, как Аксель пропал, его мать в тоске целыми днями распарывала все, что когда-то вышила.

– Мы тебя любим, сын, – сказал отец Акселя, но от обращения «сын» к этому огрубелому, побитому жизнью мужику у него перехватило горло, и он так разрыдался, что из носа потекла кровь.

– И у меня есть жена, – наконец произнес Аксель, хотя мужем и женой их с Рапунцель объявила только хозяйка ночлежки, а свидетелем стал ее трущобный супруг. Аксель протянул родителям подарок. – Это она рисовала. Она очень талантливая художница.

– Жена? – Мать машинально выдергивала стежки из розовой монограммы, украшавшей ее шелковый носовой платок.

– Да. Поэтому я и вернулся. Она очень больна. Надо найти врача и вылечить ее. – Аксель подался вперед и показал на рисунок. – Вот она. Целла, моя жена. Тут, у меня на руках. Я спас тогда ей жизнь. И потом спасал, много раз.

Этого хватило, чтобы в отце Акселя погасла малейшая искра желания принять парня обратно в свой дом. Он выпрямился и откашлялся. Голос его посуровел и окреп, словно отец мог обмануть сына, убедить, что не прольет ни слезинки.

– Я другого мнения, Аксель, – вымолвил он. – Это не… Мы тебя растили не для того… – Отец покачал головой. – Это просто наглость. Твоя наглость. Прийти в этот дом. Так оскорбить мать. Непотребство… – Он встал. – Я не потерплю.

Мать шагнула вперед, защищая мужа от душившей его жалости. Она протянула руку к Акселю, и ей понравились его крупные, весомые кулаки, холодный пот на коже. Проводив сына к двери, она надела ему на шею полосатое шерстяное кашне, которое в его отсутствие распустила лишь наполовину.

– Ты его раньше носил, – сказала она, будто Аксель был не в курсе. Потом взяла его под руку и вывела на крыльцо. – Ты почти убедил нас, что тебя уже нет в живых. Так что не надо только нас во всем обвинять.

От матери всегда уютно пахло мускатным орехом и апельсиновой кожурой, хотя она редко заходила на кухню – даже ради ценных указаний кухарке.

– Я так боялся, – сказал Аксель. У него дрожал подбородок. Хоть бы никогда не видеть свою Рапунцель их глазами.

– Помни, мы хотим тебе только добра. – На прощание мать дружески-равнодушно похлопала его по руке – и вернулась в дом. Но когда он почти добрел до калитки, она вышла вновь: – Подожди. – Она догнала его и вынула из складок длинной юбки рисунок Рапунцель, опять аккуратно его свернула и перевязала. Когда Аксель забирал его, мать сочувственно улыбалась, словно жалела парня, которого больше не любят мама и папа. А затем повернулась и ушла обратно в дом.

В ночлежке Рапунцель курила длинную трубку из полого тростника с привязанным на конце выдолбленным желудем, в котором горел цветочный лепесток. Отложив трубку, русалка прохладными ладонями провела по горящим щекам Акселя, красным и распухшим от слез, что он лил в поезде. Вытерла ему нос своим рукавом, потом разделась и раздела возлюбленного, который от горя едва мог поднять руки, чтобы она стащила с него свитер. Рапунцель положила себе на грудь его голову и принялась тихонько водить пальцами по изгибам его уха. Она старалась вспомнить слова песен, которые пела под водой, оживить их мелодии, но все они словно бы покинули ее вместе с отрезанным языком. Наверно, такой защитный механизм, подумала Рапунцель, чтобы не слишком горевать о потере.

Аксель тоже несколько раз затянулся из трубки, и его мрачная тоска сменилась грустью. Около полуночи он вывез Рапунцель в «Иглу и чернила», где элегантная старая японка в мужском красном смокинге с пучком седых волос, закрученных, как наутилус, сделала Акселю татуировку на спине.

– Пусть у русалки будет лицо этой девушки, – сказал он, показывая на Рапунцель в кресле. Длинное выпускное платье из секонд-хенда скрывало ее хвост. Татуировщица, сама с ног до головы покрытая морскими драконами, творившими кровавые зверства, давила на педаль машины деревянной ногой. Игла жужжала. Когда она рисовала на коже множество блестящих зеленых чешуек, боль была адская, и Аксель так сжал руку Рапунцель, что она до крови прикусила губу. На вымпеле, трепетавшим под русалкой, татуировщица написала «Жестокая судьба», и ее почерк напомнил Акселю комиксы о морячке Пучеглазе, которые он некогда читал каждое воскресенье после церкви.

– Сколько ты хочешь за это вот, на спине? – спросил владелец казино, пока Аксель сидел в кресле Рапунцель в гостиной особняка и глотал «колеса». Рапунцель была в кухне, доктор пускал ей кровь для переливания.

– В каком смысле? – спросил Аксель.

Владелец казино облизал костлявый палец и поправил зачес над лысиной. Черные блестящие волосы, словно начищенные гуталином, были одного цвета с его костюмом. Он обошел кресло и мягко потрогал Акселя сзади за шею. Тот чуть наклонился, и пальцы босса прошлись по локонам нарисованной русалки, похожим на морские волны.

– В смы-ы-ысле, – промурлыкал владелец казино, – в смысле… сколько?

Как только татуировка зажила, Аксель везде ходил по пояс голым, несмотря на густой холодный туман, который даже не рассеивался над Сан-Жижико поздней осенью. Люди собирались у него за спиной, восхищались искусством татуировщицы, а он по-прежнему играл на променаде на банджо и пел песни о любви к Рапунцель.

– Это не продается. – Аксель наклонился еще ниже, давая хозяину очертить пальцем линии русалочьих бедер на рисунке и спуститься ниже, где кончик хвоста почти касался его ягодиц. Владелец казино шутливо щелкнул резинкой трусов, выбившихся из-под мешковатых джинсов.

– Не бывает ничего непродажного, – весело сказал босс. Он снял крышку вазы на серванте и вынул оттуда толстую пачку банкнот, стянутых резинкой: – Представляешь, сколько дряни можно на это купить для твоей подружки? А на таком молодом парне как ты все заживет за пару недель. У нашего доброго доктора есть новейшие медицинские штуковины. И анестезия с клубничным ароматом в придачу! Ты ничего и не почувствуешь.

Аксель не только согласился, чтобы с него содрали шкуру, но и подписал с владельцем казино куда более страшный договор. Пообещал ему ребенка.