Нора Сакавич - Элизиум

– Эви? – зовет меня Каспер.

Чувствуя, как глаза начинает щипать, я моргаю.

– У нас нет подвала.

– Ну, значит, в подземном бункере, – нетерпеливо говорит Каспер. – Так кто это?

– Ты не могла бы съехать с катушек в какой-нибудь другой день? – вздыхаю я. – Я сегодня правда, правда совсем не в настроении.

Каспер смотрит на меня так, будто ждет, когда я наконец перестану валять дурака. Я сверлю ее взглядом в ответ, надеясь, что Каспер поймет намек и оставит меня в покое. Она не выдерживает первой и хмурится.

– Ты понятия не имеешь, о чем я, да? – спрашивает она, но ответа не ждет. Вместо этого Каспер указывает себе за плечо – причем она стоит так близко к двери, что ее рука проходит прямо сквозь дерево. – Пока тебя не было, в Элизиуме случилось что-то вроде перебоя энергии, и в гостиной в это время все прямо-таки жужжало. Я заглянула посмотреть, не залетели ли пчелы, и нашла половицу, сквозь которую смогла пройти. Так вот, у тебя в подвале лежит мертвый мальчик. Посмотреть хочешь?

– Я похожа на человека, который любит глазеть на покойников?

Каспер указывает на себя.

– Ау, я призрак, если что.

– А я и не говорила, что мне нравится глазеть на тебя, – парирую я, но, оглянувшись на постель, иду к Каспер. До переезда в Элизиум я любила время от времени поспать, но теперь сон больше походит на смерть. На бесконечное падение в пропасть, остановить которое невозможно. В конце концов меня будит именно ужас от мысли, что мне уже не выбраться из этой бездны, и, хотя часы твердят, что прошло время, я не высыпаюсь никогда. – Поверить не могу, что в мою годовщину ты вздумала заставить меня любоваться на кости.

– Вовсе не кости, – слегка чопорно отвечает Каспер. Она не двигается с места, поэтому мне приходится пройти прямо сквозь нее, чтобы выйти из комнаты. – Он отлично сохранился. Как варенье.

– Еще одно такое живописное сравнение, и я тебя неделю буду игнорировать.

– Ты поймешь, когда его увидишь.

– Да уж, мне прямо резко полегчало.

Я жестом велю ей показывать дорогу и иду в гостиную. Затем включаю свет, а Каспер между тем начинает бродить по комнате кругами. На пятом заходе у меня начинает кружиться голова, и я хочу окликнуть Каспер, но тут она вдруг проваливается немного вниз и испуганно взвизгивает. Я подступаю ближе, не слушая ее самодовольный лепет, и сажусь на корточки, чтобы рассмотреть пол повнимательней. Приходится приглядеться, но в итоге мне удается различить среди досок едва заметный контур. В половицах определенно есть квадратный пласт. Его почти не видно, и поддеть его, ухватившись за край, невозможно. В такой зазор разве что мои ногти пролезут.

– Это не люк, – говорю я Каспер. – Никто явно не рассчитывал, что его будут открывать.

– Выходит, этого мальчика здесь просто замуровали. Как в том рассказе, – отвечает она и тихо щелкает пальцами, размышляя. Судя по тому, как напряжены ее плечи, Каспер куда больше беспокоят провалы в памяти, чем гробница, которую она нашла. При жизни Каспер была учительницей английского, и теперь она вечно пытается убедить меня почитать книги из ее школьной программы. Вспомнив, она светлеет лицом и с улыбкой указывает на меня. – «Бочонок амонтильядо».

– Вот почему у нынешних детей проблемы, – ворчу я. – Заставляете их всякую жуть читать.

– Это Эдгар Аллан По, – возражает она.

– Да мне без разницы. Слушай, эту штуку никак не открыть. Я просто… – Я осекаюсь, вдруг ощутив, как одна из половиц проваливается у меня под пальцами. Я медлю, затем надавливаю на нее еще сильней – и как будто жму на рычаг. Подвальный люк скрипит и слегка приподнимается. Я жду, что снизу повеет затхлостью и гнилью, но чувствую дуновение прохлады. – Что за чертовщина?

Каспер радостно хлопает в ладоши пару раз и отворачивается от меня. Затем постепенно опускается вниз и скрывается из виду, и до меня не сразу доходит, что она спускается по лестнице. Я начинаю сомневаться, что затея хорошая, но поворачивать назад уже бессмысленно. Я подцепляю люк, тяну его на себя и наконец поднимаю, извлекая из тугой рамы. Затем откидываю его в сторону, очень надеясь, что мои жильцы не проснутся среди ночи и не решат похоронить меня заживо, и соскальзываю с края. Спуск не слишком низко, но я уже заранее знаю, что подниматься обратно будет неудобно, и ухитряюсь подвернуть лодыжку, когда спрыгиваю вниз.

Каспер ждет меня на лестнице. В полумраке ее едва видно. Я оглядываюсь, ища выключатель, но ничего не нахожу и цепляюсь за бетонную стену, прежде чем двинуться вперед.

Чем дальше я ухожу от гостиной, тем больше меркнет и без того тусклый свет, и впереди все теряется во тьме. Я сбавляю шаг: на лестнице поскользнуться не хочется. В такой темноте я даже носа своего не вижу.

Другую руку я вытягиваю перед собой для равновесия. Древесина уже сменилась камнем, и вокруг становится все холодней. В конце концов мне начинает казаться, что я оказалась в чьей-то морозилке. Пальцы немеют от ледяных камней, но я не смею отнять их, чтобы согреть. Слишком сильно боюсь уже не нащупать эту стену снова.

– Далеко еще? – спрашиваю я, потому что готова поклясться, что мы спустились уже этажа на три. Мой голос эхом разносится по ступеням и растворяется во мраке. Каспер не отвечает, и я чувствую, как у меня внутри раздражение борется с тревогой. – Каспер, ау…

Сделав еще шаг, я вдруг наступаю на что-то комковатое и мокрое. Неведомое нечто продавливается подо мной и лопается меж пальцев. Я вскрикиваю, отшатываюсь и падаю пятой точкой на лестницу. Затем лихорадочно трясу ногой, пытаясь стряхнуть странную массу, на которую наступила, а в голове уже вертятся мысли о трупе, который чем-то напомнил Каспер варенье. Живот скручивает, и я чувствую, как к горлу подступает желчь. Сцепив зубы, я глубоко дышу, надеясь не заблевать все вокруг, и тихо ненавижу Каспер за то, что она меня во все это втянула.

– Господи, господи, господи.

– Эви! – вдруг говорит Каспер, причем так громко и резко, будто уже минуту не может меня дозваться. – Успокойся.

– Почему ты мне позволила на него наступить?! – взвизгиваю я.

– Что? – изумляется она. – Да нет, Эви, это не… а, ты ведь не видишь здесь ничего, да?

Мгновение спустя Каспер вдруг вспыхивает бледно-серым светом, который после долгой прогулки в темноте режет мне глаза. Я быстро смотрю вниз и вижу, что наступила не на труп, а на что-то красное. Секунду спустя до меня доходит, что это и впрямь похоже на лужу разлитого малинового варенья. Вот только у варенья корней нет, а у этой комковатой массы есть щупальца, которые исчезают в каменном полу. Не знаю, что это за масса, но в подвале ее много. Оглядывая комнату, я насчитываю по меньшей мере двадцать красных куч.