Эмили Бейн Мерфи - Нити магии

– О, тетушка Дорит, – отвечает девушка по имени Айви, блестя глазами, – это не твоя вина. Мне жаль, что я не могу быть такой, как нужно госпоже Вестергард. Я неплохо шью, но, конечно же, не так, как те, у кого есть к этому дар, – она кладет ладонь на разбитую тарелку, а когда отнимает руку, то стекло снова целое. Как будто она исцелила его. Кровь приливает к моим щекам. Я никогда раньше не видела, чтобы кто-то использовал магию так беспечно, и не слышала, чтобы кто-то говорил о магии так открыто. Это почему-то заставляет меня чувствовать себя выставленной напоказ. Как будто я вошла в зеркальный коридор и рассматриваю себя под таким углом, под каким никогда прежде не видела.

– Кому-нибудь понадобится и то, что ты умеешь, дорогая, – возражает Айви повариха. – И если у Хелены Вестергард есть хотя бы половина того…

– Дорит! – резко обрывает ее Нина. – Довольно!

Повариха бросает на тарелку груду салата.

– Я помню, как у Айви выпал первый молочный зуб, вот прямо здесь, в кухне, – говорит она, подавляя всхлип. – Я обещала своей сестре Роди, что всегда буду присматривать за девочкой.

Все снова поворачиваются и мрачно смотрят на меня.

«Просто замечательно».

Все места за огромным деревянным столом заняты, и никто не собирается подвинуться, поэтому я застенчиво подхожу к дальнему краю у стены и втискиваюсь в крошечный промежуток, оставшийся в углу. Я думаю о Еве и о том, что, если ты кого-то знал еще ребенком, это опутывает твою душу сетью особых чувств, каким бы ребенок ни вырос и что бы с ним ни стало.

Я отлично это понимаю, но не собираюсь никуда отсюда уходить. Поэтому беру себя в руки, чтобы противостоять этим злым взглядам, и притворяюсь, будто не замечаю их. Я десять лет прожила в сиротском приюте и три месяца – в одной каморке с подлючкой Агнес, так что подобный холодный прием не заставит меня завянуть, как листик латука.

Особенно когда вокруг стола передают блюдо с жареной свининой и шкварками. Воск капает с горящих свечей, а от печи исходит приятное тепло. Я смотрю на шкварки, золотистые и хрусткие, и мой рот наполняется слюной. Я не ела их с шести лет.

Девушка, сидящая рядом со мной, берет кусок жареного мяса.

– Брок? – нежным голосом спрашивает она, предлагая мясо грязноволосому парню, который ухитряется выхватить у нее блюдо прежде, чем я успеваю взять свою порцию. Мои руки, лежащие на коленях, сжимаются в кулаки. Брок передает блюдо еще дальше от меня, потом склоняется ко мне и тихо говорит:

– Айви выросла здесь, среди нас. Она заслуживает этого места.

Я, не дрогнув, отвечаю ему с бесстрастным взглядом:

– Почему бы тебе для начала не обсудить это с госпожой Вестергард?

– А почему бы тебе просто не отказаться от этой работы?

– Нет, – решительно отвечаю я, и в итоге корзинку с булочками передают прямо у меня над головой. Я откашливаюсь и прошу кого-нибудь передать мне капусту.

Мою просьбу игнорируют.

Я пытаюсь самостоятельно положить себе еды, но, как только тянусь за ней, Дорит забирает блюдо и отставляет его на кухонную стойку. По крайней мере, никто не мешает мне схватить раскисшие помидоры, оставшиеся на дне салатной миски. Хотя я ненавижу помидоры. Я чувствую, как Якоб Даль рассматривает меня с противоположного конца стола, и, когда поднимаю глаза, он встречает мой взгляд, помаргивая темными ресницами из-за очков. Он не проявляет ко мне враждебности, но и не улыбается.

Интересно, замечает ли он, как я вздрагиваю, когда разговор неожиданно переходит на Еву?

– Кто видел ее? – запихивая еду в рот, спрашивает парень с темными, коротко стриженными волосами. – Ну, эту приемную дочь? Как она выглядит?

– Очень милая малышка, но ужасно худенькая. По-моему, ее совсем не кормили в том сиротском приюте, откуда ее взяли… – отвечает Дорит.

– Она темнокожая, правда? – прерывает ее девушка с волосами цвета мыльной воды в мойке и при этом громко жует, роняя изо рта кусочки еды. – Она вообще датчанка?

Я резко втягиваю воздух.

– Она танцовщица, как сама госпожа Вестергард, – говорит кто-то слева от меня. – Лара видела платье с балетной юбкой, когда распаковывала ее сундук…

– Я слышал, что она из того же приюта, в котором выросла Хелена…

– Ей ужасно повезло, правда? Хотел бы я, чтобы госпожа Вестергард усыновила меня! – заявляет первый парень, и все за столом хохочут. Он поворачивается к девушке с «мыльными» волосами, которая продолжает так же неопрятно жевать. – Из нищих в принцы. Я заставил бы тебя, Рая, согревать мои полотенца у огня и кормить меня смоквой с вилочки.

Рая показывает ему язык.

– Я бы сначала облизала эти смоквы.

Злость разрастается в моей душе, подобно лозам плюща, когда я слышу, как любимого мной человека треплют в застольном разговоре и расчленяют, словно кусок мяса на тарелке. Я начинаю подниматься из-за стола, и слова, о которых, вероятно, пожалею, закипают у меня в горле, когда…

– Ну да, – произносит Брок холодно и жестко. Взяв свою вилку, он принимается рассматривать зубцы при свете свечей. – Думаю, если бы Хелена усыновила меня, я бы постоянно оглядывался через плечо.

Я замираю, не выговорив ни слова, а потом тихо, незаметно сажусь обратно. И настораживаю уши, внимательно прислушиваясь к тому, что будет дальше.

– А, перестань, – с утомленным стоном отмахивается от него Рая. – Хватит уже этого.

Брок пожимает плечами и накалывает мясо на вилку.

– Алекс Вестергард был здоровым мужчиной в расцвете лет, вот и все, что я хотел сказать.

На другом конце стола Якоб поправляет на носу свои очки.

– У него было что-то с сердцем, – скучающим тоном возражает Рая. – Его никто не убивал, дурак. Кому бы понадобилось его убивать? Хелене? – смеется она.

Мой желудок неожиданно сжимается.

– Ты знаешь кому, – отвечает Брок, и лицо его мрачнеет. Взяв тонкую косточку, он принимается ковырять в зубах. – Но надо отдать должное Хелене, она поступила по-умному. Он выбирает одного наследника, она добавляет другую. Это все равно что выставить пешку перед ферзем.

– Довольно, – приказывает Нина с другого конца стола. – Вы знаете, что я не одобряю этих сплетен о смерти хозяина. Это недостойно, неуместно и не к лицу хорошим слугам.

Я оттягиваю воротник своего платья, кровь стучит у меня в ушах. О чем они говорят? Конечно же, Брок не мог иметь в виду то, о чем я подумала, верно?

Ведь Алекса Вестергарда не могли убить?

– Марит, – тихо произносит Айви, и я вздрагиваю. Последний ломтик помидора соскальзывает с моей вилки и размазывается по тарелке в красную лужицу. – Вот, держи, – шепчет она и ставит передо мной свою тарелку со шкварками и грудой красной капусты.

В голове у меня все еще вертятся слова, сказанные Броком, и я в изумлении смотрю на Айви.