Мэгги Стивотер - Сновидец. Мистер Невозможность

«Когда с Ронаном что-то случится», – подумалось Мэтью.

Дурной настрой возвращался.

Парень не имел большой практики по части хандры. Он рос довольным, беспроблемным ребенком. Патологически счастливым – сейчас он это понимал. Приснен, чтобы быть счастливым. Мэтью с трудом удавалось найти воспоминание, которое не было бы пропитано хорошим настроением. Даже если момент был не самый счастливый, младший Линч возникал в памяти с бесшабашной ухмылкой на губах, как вспышка солнца на темной фотографии или как талисман команды, позирующий с игроками. Глупый и неуместный, однако необязательно нежеланный.

«Как домашний питомец», – подумал он.

Повсюду вокруг них появлялись и исчезали светлячки, неуместные в это время года. Наблюдая, как они гаснут и зажигаются вновь даже в столь прохладный осенний день, Мэтью задавался вопросом, что должно было присниться Ронану, чтобы он создал их. Интересно, что снилось брату, когда он принес его в этот мир.

Разум продолжал кричать правду: «Ты – сон»

Парень никогда никому не говорил, но он боялся заснуть навсегда. Он уже знал, каково это. Каждый раз, когда силовая линия прерывалась, он становился… потерянным. Зачарованным. Ноги начинали идти сами по себе, тело двигалось, а разум отключался. Когда он приходил в себя, всегда оказывался в совершенно ином месте, его упрямое тело пыталось приблизиться к линии энергии.

Когда деревья сменили поля по обе стороны подъездной дорожки, Мэтью отшвырнул всю коробку крекеров. Руко-кот пугающе отчетливо произнес: «Мяу», подбирая угощение, но затем несколько маленьких крылатых ласк выскочили из подлеска, чтобы побороться за крекеры, и в итоге коробка разлетелась на мелкие кусочки.

Мэтью пронесся мимо них, готовый закончить прогулку.

– Мэтью, стой, – позвал Диклан. – Я обойду вокруг.

Старший брат хотел уберечь мальчика от системы безопасности, которую Ронан приснил для Амбаров после их отъезда, своеобразной, невидимой сети грез, охватывающей конец подъездной дорожки. Она не только затрудняла видимость входа в Амбары, но и заставляла ужасно себя чувствовать того, кто пытался проникнуть внутрь. Любой, кто входил в поле сети, мгновенно начинал вновь переживать худшие моменты своей жизни. Неприятные воспоминания. Моменты, которые, казалось, ты давно позабыл, и детали, которые вообще не хотел бы знать. Вещи настолько скверные, что люди просто сдавались и возвращались обратно тем же путем, которым пришли.

Мэтью это, скорее, притягивало.

Пока весь день на ферме Диклан занимался скучными звонками по мобильному телефону, младший Линч втайне часто наведывался в конец подъездной дорожки, он потихоньку набирал полную грудь воздуха и снова и снова погружался в сеть дурных воспоминаний.

Он не знал зачем.

– Мэтью, – позвал Диклан, отряхивая штаны. Систему безопасности можно было обойти в глубине леса, если пробираться правильным путем, но даже это знание не спасало брюки от встречи с ежевикой. Диклан предпочел шумно протопать через лес, что свидетельствовало о том, насколько сильно он хотел избежать системы безопасности.

Мэтью направился к концу подъездной дорожки.

– Я принесу.

– Ты ведешь себя еще более нелепо, чем обычно.

– Я мигом, – сказал Мэтью.

– Мэтью, да что же это…

Мальчик шагнул в сеть.

Воспоминания, как и всегда, нахлынули на него, свежие, как в тот момент, когда они случились. Разум не мог отделить их от правды.

Вот что он вспомнил: забвение. Мысли погрузились в смутную фантазию. Он забрался на крышу школы. Земля простиралась в сотне футов внизу. Его тело не пугала высота.

Другое воспоминание: посреди беседы с Джейкобом на футбольном поле, пока что-то говорил, он забыл, что хотел сказать, и только смотрел, как Джейкоб ждет, ждет и ждет, когда Мэтью восстановит ход своих мыслей, чего так и не произошло.

Вот еще одно: Диклан разбудил его на берегу Потомака. Мэтью осознал, что, сам того не ведая, снова пришел к реке. Его окружали дремлющие существа, присненные Ронаном. И он понял, что он один из них, он – греза, он был сном .

И еще: он шел, грезил, шел, спал, повинуясь внешней силе.

«Мэтью», – позвал чей-то голос.

Причина, по которой он постоянно возвращался на подъездную дорожку.

Иногда, в забытьи, ему казалось, что он слышит, как кто-то его зовет. Не человеческим голосом. Не голосом сна. Просто голосом, на языке, который, как казалось, возможно, был ему родным.

Это все, что он понимал. Поэтому продолжал возвращаться в сеть снова и снова.

Наконец он миновал зону действия системы безопасности, и перед взором предстали безлюдная, окруженная лесом проселочная дорога, почтовый ящик и ничем не примечательный, холодный день его реальности. За почтовым ящиком стоял выцветший деревянный шкаф, в котором водители-курьеры оставляли посылки, но сегодня их не было. Только несколько рекламных листовок (скукота) и открытка из музея искусства, адресованная Диклану (еще скучнее).

Отстой. Его кислый настрой остался прежним.

Он снова нырнул в сеть.

Эпизод, который всплыл в памяти на этот раз, он вообще не хотел помнить. О том, как ему пришлось оставить Аврору в присненном Ронаном лесу Кабесуотер, прежде чем тот был уничтожен. Хотя Мэтью никогда не нравилось с ней прощаться, сам момент не был скверным. Ужасным он виделся теперь, когда мальчик понимал, что тогда виделся с ней в последний раз перед ее смертью.

«Она не была твоей настоящей мамой, – сказал себе Мэтью . – Она даже не мать Диклана. Просто очередная греза».

Вот только легче от этого никогда не становилось, поэтому, прежде чем снова предстать перед Дикланом, он украдкой смахнул слезу. И это стало еще одной причиной, взбесившей Старшего Линча.

– Оно того стоило? – сухо спросил брат.

Мэтью протянул почту.

– Продукты не привезли. И у нас закончилось арахисовое масло.

– Я нашел человека в Оринже, который готов продать «Сентру» за наличные. Тогда и съездим за покупками… – Диклан внезапно умолк, перевернув открытку.

– От Ронана? – спросил Мэтью. Выглядело не слишком по-ронановски. На карточке была изображена танцующая девушка, надпись поверх фото гласила: «МУЗЕЙ ИЗАБЕЛЛЫ СТЮАРТ ГАРДНЕР, БОСТОН, МАССАЧУСЕТС».

Диклан не ответил, но его щеки чуть порозовели.

– Что там? – Мэтью показалось, что его голос прозвучал чересчур жалобно, и разозлился. « Хватит уже вести себя как ребенок », – отчитал он себя.

Диклан улыбался . Его губы сами собой упрямо растянулись в улыбке. Однако голос ничем не выдавал волнения, так что, не видя лица брата, можно было подумать, что ничего особенного не происходит: обычный день, просто письмо.

– Как ты относишься к поездке в Бостон?