Тэд Уильямс - Скала Прощания. Том 2

Ужин получился диковинной смесью неожиданной еды и столь же странного разговора. Кроме остатков сушеных фруктов и мяса, принесенных тремя путешественниками, Скоди и ее юные подопечные поставили на стол миски с горькими желудями и кислыми ягодами. Врену удалось найти слегка заплесневелый, но вполне съедобный сыр в полуразрушенной кладовой аббатства, а также несколько кувшинов мускусного пива риммеров. В результате им удалось приготовить ужин на всю компанию, пусть и скудный: присутствовали все дети – их оказалось немногим больше дюжины.

У Бинабика не было возможности задавать вопросы во время трапезы. Те подопечные Скоди, что могли передвигаться самостоятельно, по очереди вставали и рассказывали о своих приключениях за прошедший день, истории были столь невероятными и причудливыми, что поверить в них было невозможно. Одна маленькая девочка поведала о том, что она долетела до верхушки высоченной сосны, чтобы украсть перо у волшебной сойки. Один из старших мальчиков клялся, что в лесной пещере нашел шкатулку с золотом огра. Врен, когда очередь дошла до него, спокойно сообщил слушателям, что, когда он собирал желуди, его преследовал ледяной демон с блестящими голубыми глазами и Саймон вместе со своими спутниками его спасли от ужасной холодной хватки – они рубили демона мечами до тех пор, пока он не превратился в кучу сосулек.

Пока Скоди ела, она по очереди держала маленьких детей на коленях, выслушивая каждую историю так, словно завидовала тем, с кем она якобы случилась. Тех, чьи рассказы ей особенно понравились, она награждала кусочком еды, и дети с радостью ее принимали – Саймон решил, что именно награда является главной причиной для сочинения невероятных сказок.

Что-то в лице Скоди завораживало Саймона. Несмотря на большие размеры, в ее детских чертах было изящество, а блеск в глазах и улыбка заставляли Саймона не спускать с нее взгляда. В какие-то моменты, когда она заразительно смеялась над детскими выдумками или поворачивалась так, что огонь отражался в льняных волосах, она казалась очень красивой; в другие, когда жадно вырывала пригоршню ягод у кого-то из маленьких детей и засовывала их в широкий рот, или когда ее интерес к невероятным детским рассказам делал выражение ее лица идиотским, Саймон находил ее отвратительной.

Несколько раз она перехватывала его взгляды, и ее ответные взгляды вызывали у него страх, одновременно заставляя краснеть. Иногда в глазах Скоди, несмотря на лишний вес, появлялось выражение голодающего нищего.

– Итак, – сказала она, когда Врен закончил свою фантастическую историю, – вы еще более отважные мужчины, чем я предполагала. – Она широко улыбнулась Саймону. – Сегодня ночью мы все будем спать спокойно, зная, что вы находитесь под одной с нами крышей. – Вы ведь не думаете, что у ледяных демонов Врена есть братья?

– Не думаю, что это вероятно, – ответил Бинабик с мягкой улыбкой. – Вам не следует бояться демонов, пока мы с вами. В свою очередь, мы благодарны за крышу и тепло вашего очага.

– О нет. – Глаза Скоди широко раскрылись. – Это я должна вас благодарить. У нас редко бывают гости. Врен, помоги навести порядок и покажи мужчинам, где они могут устроиться на ночлег. Врен, ты меня слышишь?

Врен пристально смотрел на Саймона, и в его темных глазах появилось непонятное выражение.

– Вы упомянули о гостях, миледи, – начал Бинабик, – и я вспомнил о последнем вопросе, который собирался вам задать. Как вы и эти дети оказались в таком уединенном месте?..

– Пришла буря. Остальные сбежали. А нам было некуда идти. – Быстро произнесенные слова не смогли скрыть обиду в ее голосе. – Никто нас не хотел – ни детей, ни Скоди. – После того как неприятная тема была закрыта, ее голос потеплел. – А теперь для малышей пришло время сна. Идите сюда все, помогите мне встать.

Несколько детей поспешили к Скоди, чтобы помочь ей поднять со стула большое тело. Она медленно направилась к двери в задней части комнаты, и двое спавших детей прицепились к ней, точно летучие мыши.

– Врен вас отведет, – добавила Скоди. – И принеси свечку, когда вернешься, Врен. – С этими словами она исчезла в темноте.

Саймон проснулся от неспокойного сна посреди ночи, и его наполнила паника от ночной беззвездной тьмы, полной красных точек, кроме того, его тревожил слабый звук, вплетавшийся в приглушенную ткань песни ветра. Прошло некоторое время, прежде чем он вспомнил, что они проводят ночь рядом с очагом, под крышей старого аббатства, где согреваются теплом тлеющих углей под защитой от стихии под крышей и разваливающимися стенами. Звуки были одиноким воем Кантаки, плывущим где-то далеко. Страх Саймона немного ослабел, но не исчез.

«Возможно, это сон прошлой ночи? – подумал он. – Шем, Рубен и голоса? Возможно, это безумный бред… или разговор был настоящим… каким он и казался?»

С той ночи, когда он сумел бежать из Хейхолта, Саймон уже не чувствовал себя хозяином своей судьбы. С той самой Ночи побивания камнями, когда он каким-то образом услышал мерзкие мысли Прайрата и, сам того не желая, стал свидетелем ритуала, во время которого Элиас получил ужасный дар – меч Скорбь, Саймон спрашивал себя, является ли он по-прежнему хозяином своего разума. Его сны стали более яркими, чем обычные ночные видения. Сон в доме Джелой, когда мертвый Моргенес предупредил его о фальшивом посланце, и повторяющиеся видения огромного, уничтожавшего все на своем пути колеса, и дерево-что-было-башней, белое среди звезд – они казались слишком настойчивыми, слишком могущественными, чтобы быть обычным тревожным сном. А прошлой ночью он услышал во сне Прайрата, говорившего с каким-то неземным существом. Столь же четко, как если бы Саймон слушал у замочной скважины. Никаких подобных снов он не видел никогда в жизни до событий ужасного последнего года.

Когда Бинабик и Джелой повели его по Дороге Снов, посетившие его там видения показались ему похожими на то, что он пережил сейчас и прошлой ночью – как сновидения, но с диким и неописуемым эффектом присутствия. Быть может, каким-то образом, из-за Прайрата на холме или чего-то еще, в нем распахнулась дверь, которая иногда выводила его на Дорогу Снов. Это походило на безумие, но мир вокруг стал совершенно невероятным и необъяснимым, где все перевернуто вверх дном. Должно быть, эти сны имели огромное значение – когда Саймон проснулся, у него появилось ощущение, что он упускает нечто бесконечно важное, – но он понятия не имел, что именно, и это было ужаснее всего.

Скорбный вой Кантаки вновь прозвучал где-то далеко за стенами аббатства. «Быть может, тролль встал, чтобы успокоить своего скакуна», – подумал Саймон, но храп Бинабика и Слудига звучал ровно и не прерывался. Саймон попытался встать, полный решимости дать волчице возможность войти – она казалась очень одинокой и несчастной, а снаружи царил такой холод, – но обнаружил, что не может пошевелиться, невероятная слабость охватила его конечности, и ему никак не удавалось заставить себя подняться. Саймон отчаянно сражался, однако ничего не помогало. Его тело слушалось его не лучше, чем если бы оно было вырублено из ясеня.