Тэд Уильямс - Скала Прощания. Том 1

– Все очень просто, – ответил Кадрах. – Пердруинцы стали такими, какие они есть, из-за того, что старались угодить – или, если выразиться более определенно, они знали, в каком направлении дует ветер, и бежали туда, так что он всегда дул им в спину. Если бы народ Эрнистира был склонен к завоеваниям, то купцы и моряки Пердруина учили бы эрнистирийский язык. «Если король хочет яблок, – как говорят в Наббане, – Пердруин посадит яблоневые сады». Никакое другое государство не будет настолько глупым, чтобы нападать на столь уступчивого друга и союзника.

– Ты хочешь сказать, что души пердруинцев можно купить? – резко спросила Мириамель. – Что они хранят верность только сильным?

Кадрах улыбнулся.

– В ваших словах я слышу презрение, миледи, но, в целом, вы сделали правильные выводы.

– Но тогда они ничуть не лучше, чем… – она осторожно огляделась по сторонам, сдерживая гнев, – … чем шлюхи!

Обветренное загорелое лицо монаха стало холодным и отстраненным, а улыбка была почти формальной.

– Не каждый способен быть героем, принцесса, – спокойно сказал он. – Некоторые предпочитают сдаться неизбежному и утешать свою совесть даром выживания.

Мириамель подумала, что Кадрах совершенно прав, но не смогла понять, почему ощущает такую непередаваемую печаль.

Мощенные булыжником мостовые Ансис Пелиппе не только оказались мучительно кривыми, во многих местах они взбирались по выдолбленным каменным ступеням вверх по склону горы, а потом по спирали спускались вниз, переплетаясь и скрещиваясь под диковинными углами, точно змеи в корзине. Дома по обеим сторонам улиц стояли вплотную друг к другу, в большинстве окна были занавешены, словно глаза спящего человека, в некоторых горел яркий свет и гремела громкая музыка. Фундаменты зданий уходили вверх под углом, каждое сооружение не слишком надежно приникало к склону горы так, что верхние этажи нависали над узкими дорогами. По мере того как от голода и усталости у Мириамель все сильнее кружилась голова, временами ей казалось, будто она снова оказалась среди подступавших со всех сторон деревьев леса Альдхорт.

Пердруин состоял из грозди холмов, окружавших Ста-Мирор, центральную гору. Их бугорчатые спины высились прямо над скалистыми гранями острова, выходившими на залив Эметтин. В результате силуэт Пердруина напоминал свиноматку и кормящихся у ее брюха поросят. Равнина здесь практически отсутствовала, если не считать перевалов, где высокие горы сходились друг с другом, а деревни и города Пердруина лепились к склонам этих гор, как гнезда чаек.

Даже Ансис Пелиппе, огромный морской порт и резиденция графа Стриве, был построен на крутых склонах мыса, который местные жители называли Каменным причалом. Граждане Ансис Пелиппе могли, стоя в множестве мест на одной из приникавших к горе улиц, махать своим соседям на главной улице города.

– Мне нужно что-нибудь съесть, – наконец сказала Мириамель, тяжело вздохнув.

Они стояли на перекрестке одной из петлявших улиц, откуда между двумя зданиями видели свет, озарявший затянутый туманом порт внизу. Тусклая луна, словно осколок кости, висела в небе, затянутом тучами.

– Я также готов остановиться, Малахия, – задыхаясь, сказал Кадрах.

– Как далеко отсюда до аббатства? – спросила Мириамель.

– Здесь нет аббатства, во всяком случае, мы туда не пойдем, – заявил Кадрах.

– Но ты же сказал капитану… а, вот оно что. – Мириамель покачала головой, чувствуя тяжесть влажного капюшона и плаща. – Конечно, ну и куда мы направляемся?

Кадрах посмотрел на луну и тихо рассмеялся.

– Куда захотим, друг мой. Мне кажется, в конце улицы есть приличная таверна: должен признаться, я вел нас именно в ее сторону. А вовсе не из-за того, что мне нравится взбираться по безумным горам.

– Таверна? Но почему не постоялый двор? – спросила Мириамель.

– Дело в том, уж прошу меня простить, что все это время я не думал о еде. Мне пришлось слишком много времени провести на палубе омерзительного корабля. И я стану отдыхать только после того, как утолю жажду. – Кадрах вытер рот ладонью и усмехнулся.

Мириамель не понравилось выражение его глаз.

– Но мы только что прошли мимо таверны… – начала она.

– Совершенно верно, – кивнул Кадрах. – Таверны, полной любителей рассказывать истории и тех, кто постоянно лезет в чужие дела. – Он повернулся спиной к луне и решительно зашагал вперед. – Пойдем, Малахия, мы уже совсем рядом, я уверен.

Складывалось впечатление, что во время праздника Летнего солнцестояния не существовало таверны, не переполненной посетителями. К счастью, в «Красном дельфине» они хотя бы не сидели щека к щеке, как на постоялых дворах возле порта, а только локоть к локтю. Мириамель с радостью опустилась на скамью у дальней стены, и теперь ей оставалось лишь прислушиваться к разговорам и песням. Кадрах, положив на пол свой мешок и посох, ушел, чтобы получить «Награду путешественника», но довольно быстро вернулся.

– Добрый Малахия, я совсем забыл, насколько сильно обнищал после того, как заплатил за наше морское путешествие. У тебя найдется пара монет, чтобы я, наконец, мог избавиться от жажды?

Мириамель сунула руку в кошелек и вытащила из него пригоршню медяков.

– Купи мне хлеба и сыра, – сказала она, высыпая монеты в протянутую ладонь монаха.

Пока она сидела, жалея, что не может снять мокрый плащ, чтобы отпраздновать избавление от дождя, в таверну ввалилась еще одна группа одетых в маскарадные костюмы горожан. Они стряхивали на пол воду с одежды и требовали пива. Лицо того, кто был самым громогласным, скрывали маска пса с высунутым красным языком. Пока он стучал кулаком по столу, требуя выпивки, его правый глаз загорелся, когда он заметил Мириамель. Она ощутила страх, внезапно вспомнив другую собачью пасть и огненные стрелы, летевшие сквозь лесную темноту. Однако этот пес быстро повернулся к своим товарищам, пошутил, закинул голову назад и захохотал так громко, что матерчатые уши маски зашевелились.

Мириамель прижала ладонь к груди, словно рассчитывала успокоить быстро бившееся сердце.

«Я не должна опускать капюшон, – напомнила она себе. – Сегодня праздничная ночь, кто станет обращать на меня внимание? Нельзя, чтобы меня узнали, – пусть такое и кажется маловероятным».

Кадрах отсутствовал неожиданно долго. Мириамель уже начала тревожиться и даже подумала, не стоит ли ей отправиться на поиски, когда он вернулся с двумя кувшинами эля в руках. Половина буханки хлеба и кусок сыра были зажаты между кувшинами.

– Сегодня можно умереть от жажды, дожидаясь пива, – заявил монах.

Мириамель жадно принялась за еду, потом сделала большой глоток эля – темного и горького. Остатки она отдала Кадраху, и тот не стал отказываться.