Виктория Авеярд - Оллвард. Разрушитель миров

В следующее мгновение он сжал в руке прохладный Веретенный клинок.

Мертвецы закричали, но конь все так же летел вперед. Пульс Эндри бился в такт с лошадиными копытами, а грудь ходила ходуном, словно в ней началось землетрясение. Перед глазами оруженосца один за другим проносились павшие Соратники, смерть каждого из которых навеки врезалась в его память. Он знал: никто не напишет о них песен и не воспоет их подвиг в легендах.

Сознание Эндри не выдерживало, постепенно застилаясь пеленой. Все мысли, роившиеся в его голове, раскололись на обломки и слились в одну фразу:

«Мы потерпели поражение».

Море было спокойным, а видимость – отличной. Удачный день для того, чтобы завершить путешествие.

А также для того, чтобы начать новое.

Корэйн нравилось бывать на сискарийском побережье по утрам в начале лета. В ту пору, когда над ним уже не бушевали весенние бури; когда не раздавалось раскатов грома и не сгущался зимний туман. В ту пору, когда оно было лишено буйства красок и пленительной красоты. Когда исчезали все иллюзии и не оставалось ничего, кроме безграничных синих просторов Долгого моря.

Кожаный мешочек, привязанный к поясу, подпрыгивал в такт ее шагам. В нем надежно хранилась тетрадь со схемами и списками, которые были дороже золота – особенно сегодня. Корэйн бодро шагала вдоль береговых скал по дороге, выложенной плоскими камнями еще в эпоху Древнего Кора и ведущей в Лемарту. Она знала этот путь так же хорошо, как облик своей матери. Песчано-бронзовый, обветренный, не выцветший под солнцем, а, наоборот, позолоченный его лучами. Волны Долгого моря, гонимые приливом, разбивались о берег в пятидесяти футах ниже и рассыпались фонтанами брызг. На холмах росли оливковые деревья и кипарисы, а ласковый ветерок пах солью и апельсинами.

«Удачный день», – снова подумала она, подставляя лицо солнцу.

Рядом с ней шел Кастио – ее опекун. Старый сискариец провел в море не одно десятилетие, и за это время его кожа – от кончиков пальцев до пяток – стала темно-коричневой. Его волосы поседели, но густые брови до сих пор оставались черными. Моряк прихрамывал, так как его мучила боль в коленях. Кроме того, ему было легче стоять на борту галеры, чем на суше.

– Опять видела сны? – спросил он, искоса изучая лицо своей подопечной ярко-голубыми, зоркими, как у орла, глазами.

Корэйн покачала головой, устало моргая.

– Мне не спалось от волнения, – отозвалась она, выдавив слабую улыбку, призванную его успокоить. – Ты же знаешь, накануне возвращения корабля я глаз не могу сомкнуть.

Обмануть старого моряка было довольно просто.

«Ему необязательно знать о моих снах, да и всем остальным тоже. Он непременно расскажет обо всем матери, а она начнет беспокоиться и сделает мою жизнь совсем невыносимой.

Но все же я вижу их каждую ночь. И они становятся страшнее и страшнее.

Бледные руки. Лица, скрытые тенью. Какое-то движение в темноте».

Сейчас светило яркое солнце, но, вспомнив свои кошмары, Корэйн зябко поежилась и тут же ускорила шаг, словно надеялась обогнать собственные мысли.

Корабли плыли вдоль побережья Императрицы по направлению к порту Лемарты, готовясь войти в узкую бухту, служившую городу естественной гаванью, откуда их можно было прекрасно разглядеть как с дороги, так и со сторожевых сискарийских башен, по большей части сохранившихся со времен Древнего Кора. Это были полуразрушенные строения из побелевшего от штормов камня, названные в честь давно почивших императоров и императриц и напоминавшие остатки зубов во рту у старика. Дозор несли пожилые солдаты и моряки, которые больше не могли отправляться в плавание, – люди, достигшие заката своих дней.

– Сколько кораблей причалит к нашему берегу сегодня утром, Рэо? – спросила Корэйн, когда они проходили мимо башни Баллискор. В оконном проеме стоял дряхлый старик – ее единственный дозорный.

Он махнул морщинистой рукой, похожей на прохудившуюся кожаную перчатку.

– Мимо мыса проплыли всего два. С зеленовато-голубыми парусами.

«С аквамариновыми, – мысленно исправила его Корэйн. – Украшенными символом Тириота – золотой русалкой».

– От вашего взора ничему не скрыться! – воскликнула она, не замедляя шага.

Старик слабо усмехнулся.

– Пусть слух начинает меня подводить, зрение остается острым, как в молодости!

– Точно как в молодости! – отозвалась Корэйн, изо всех сил стараясь не хмыкнуть.

Мыс Антэро действительно миновали два корабля, но за ними следовал еще один: он плыл по мелководью в тени скал. Его было непросто заметить – если человек не знал, куда смотреть. Или если ему заплатили за то, чтобы он отвернулся в другую сторону.

Корэйн не стала давать взятку подслеповатому стражу башни Баллискор, но привычным жестом протянула монеты дозорным башен Макоррас и Алькора. «Подкуп – одна из разновидностей сотрудничества», – прозвучал голос матери в голове у Корэйн.

Привратник тоже не остался без монеты, хотя Лемарта была небольшим портом, и городские ворота всегда оставались открытыми. Не остановило Корэйн и то, что их с Кастио здесь хорошо знали. Или, по крайней мере, здесь хорошо знают мою мать – любят ее, и в той же мере боятся.

Привратник взял монету и жестом пригласил их на хорошо знакомую улицу. Кусты сирени и апельсиновые деревья источали ароматы, заглушавшие запахи небольшого, но оживленного портового города. Лемарта радовала глаз яркими красками: каменные стены были покрашены в насыщенные цвета, похожие на оттенки предрассветного и предзакатного неба. Летом в утреннюю пору у торговых рядов было людно: здесь толпились как лавочники, так и горожане.

Корэйн раздавала улыбки так же, как и монеты – они были для нее обменной валютой. Как всегда, она ощущала невидимый барьер, отделявший ее от остальных людей. Ей казалось, что она смотрит на них сквозь стекло.

Спустившиеся с возделанных склонов земледельцы погоняли мулов, которые были запряжены в повозки, полные овощей, фруктов и зерна. Торговцы выкрикивали цены на языках всех стран, раскинувшихся на берегах Долгого моря. Жрецы следовали друг за другом; они были облачены в одежды, окрашенные в разные цвета, что свидетельствовало об их принадлежности к тому или иному ордену. Как и всегда, чаще других можно было заметить синие мантии последователей культа Майры, богини морских вод. Моряки, дожидавшиеся прилива или попутного ветра, нежились на солнце во дворах трактиров и распивали вино.

У портового города много лиц, но прежде всего он представляет собой перепутье. Пусть Лемарта не играла особой роли в событиях мирового масштаба, она заслуживала того, чтобы ее принимали всерьез. Здесь было приятно бросить якорь.