Эйден Томас - Мальчики с кладбища

Ядриэль сунул руки в карманы своего черного худи.

– Не могу поверить, что Мигель… – Он осекся, не в силах произнести слова.

Катрис медленно покачал головой и как следует затянулся.

– Такой молодой и так внезапно, – сказал он, выпуская клубы дыма через ноздри. – Хотел бы я помочь, но… – Он пожал угловатыми плечами. – Я для них бесполезен.

Ядриэль усмехнулся. Да, это чувство ему знакомо.

– Что с ним, черт возьми, произошло? – спросил он, повторяя слова, сказанные ранее Марицей.

Катрис глубоко вздохнул. Ядриэль проследил за взглядом дяди, устремленным на дверь, за которой все еще были слышны приглушенные голоса.

– Судя по всему, твой папа уже собрал войско, чтобы узнать.

Ядриэль сухо кивнул, вспоминая только что состоявшуюся беседу с отцом.

– Да, там сейчас все, – проворчал он себе под нос, играя с хвостом Пуркассо.

– Ну, не совсем , – небрежно заметил Катрис.

Ядриэль скривился от собственной бестактности.

Катрис уже давно не был причастен к брухам и к их работе. Прошли тысячи лет с тех пор, как Госпожа даровала брухам их способности. Поначалу брухи могли соперничать по своей силе с самой диосой. Женщины могли заставить отрасти целую руку или спасти человека на грани смерти с едва ли большим усилием, чем требуется при делении в столбик. А самые могущественные из мужчин даже умели возвращать к жизни мертвых, когда их духи были уже вне досягаемости женских способностей.

Но теперь, в связи с истощением магии при передаче из поколения в поколение, такое расточительное применение сил уже было невозможным. Магия – не бездонный колодец. Чтобы целить живых и направлять мертвых, нужно черпать из этого колодца и ждать, пока он не наполнится вновь.

Брухи становились слабее – были среди них и те, кто рождался с такими мелкими колодцами, что для них использование магии даже для мелких задач было смертельно опасно.

Например, Катрис.

Ядриэль чувствовал, что его дядя был единственным, помимо мамы, кто по-настоящему понимал его. Брухи относились к Ядриэлю и Катрису одинаково. Ни того ни другого не удостоили ни кинсесом, ни возможностью предстать на акеларре [41] Шабаш ( исп. ). перед сообществом во время Дня мертвых.

На вторую ночь Дня мертвых – последнюю ночь, которую духи прошлого каждый год проводят в мире живых перед возвращением в загробный мир, – приходится акеларре – шумный праздник, который справляют в церкви. Все молодые брухи, достигшие возраста пятнадцати лет и справившие свои кинсесы, присягали на верность Госпоже и клялись поддерживать баланс между жизнью и смертью, как это делали все их предки, после чего их официально представляли сообществу.

И Ядриэль, и тио Катрис знали, каково это – наблюдать за тем, как другие колдуют, сидя в стороне без сил что-либо сделать.

Но теперь Ядриэль знал, что может колдовать.

Тио Катрис не мог позволить себе такой роскоши. Будучи старшим сыном, Катрис должен был стать лидером брух после смерти абуэлито Ядриэля. Но поскольку он не умел колдовать, титул был передан его младшему брату – отцу Ядриэля Энрике. Порядок наследования был уставлен давно, когда оба мальчика были еще детьми, но Ядриэль никогда не забудет выражение лица тио, когда Энрике вручили священный головной убор – символ будущего лидера брух Восточного Лос-Анджелеса.

Обида и зависть.

Эти чувства были хорошо знакомы и самому Ядриэлю.

– Извини, тио, я не это имел в виду… – поспешил извиниться он.

Смешок тио был теплым, а улыбка – понимающей.

– Все в порядке, все в порядке. – Он похлопал Ядриэля по плечу. – Мы похожи – ты и я, – сказал он Ядриэлю, почесывая щетину и кивая выступающим подбородком. – Они привыкли жить по-своему – следовать традициям, древним правилам. Без магии я для них бесполезен.

В словах Катриса не было горечи – они констатировали факт.

– А тебе, mi sobrino [42] Мой племянник ( исп. ). …

В груди у Ядриэля разошлось тепло, а на губах появилась несмелая улыбка.

Катрис вздохнул, сжимая плечо Ядриэля.

– Тебе они даже шанса не дали.

Улыбка сошла с лица Ядриэля. Сердце ухнуло.

Дверь на кухню распахнулась, и в гараж протопала абуэлита Ядриэля.

Ядриэль и его тио разом вздохнули. В доме, где живут несколько поколений латиноамериканской семьи, уединение преходяще.

– Вот вы где! – фыркнула Лита Розамария, рывком стягивая с себя фартук. Когда она готовила, седые волосы были собраны в хвост. А готовила она всегда.

Ядриэль мысленно застонал. Сейчас точно не лучшее время для лекции от абуэлиты. Он подхватил Пуркассо и, удерживая ее в сгибе руки, поднялся на ноги. Катрис продолжил сидеть, снова затягиваясь сигариллой.

Одной рукой Лита уперлась в широкое бедро, а другой погрозила Ядриэлю длинным пальцем.

– Ты что! Нельзя же так просто убегать! – пожурила его она. Лита была приземистой женщиной ростом ниже Ядриэля, но обладала таким нравом, что даже самый нахальный брухо сжимался в размерах, когда она распекала его. От нее всегда пахло духами Royal Violets, аромат которых еще долго держался на одежде Ядриэля после того, как он высвобождался из ее крепких объятий. У нее был сильный, заливистый кубинский акцент и еще более сильный характер.

– Да, Лита, – проворчал Ядриэль.

– Это опасно! Смотри, что случилось с бедным Мигелем… – Она осеклась, перекрестилась и пробормотала короткую молитву.

Может, он и в самом деле поступал эгоистично. Но он не пытался перевести внимание на себя. Разве он не заслужил право побороться? Хотя, может, сейчас было не лучшее время для пререканий.

Ядриэль нахмурился. Тио Катрис поймал его взгляд и закатил глаза – смелый жест, пока не видит Лита.

– Займите себя чем-нибудь! – сказала Лита, подходя к полкам и копаясь в ящиках. – ¿Dónde está? [43] Да где же? ( исп. ) – так быстро пробормотала она себе под нос с сильным кубинским акцентом, что проглотила «s» на конце.

В гараже хранилось множество предметов и артефактов. За стеклянными витринами и в прочных деревянных ящиках покоились резные изделия и старинное оружие. Священные регалии и украшения из перьев держались дома в изысканных контейнерах вдали от света и вынимались лишь по особым случаям, таким как День мертвых.

По просьбе Литы Ядриэль часто взбирался на стропила и доставал из-под потолка коробки с необходимыми предметами.

Она отодвинула коробку с чачайотами [44] Чачайоты (также айойоты) – ударный инструмент ацтеков. Состоит из твердых раковин, выполненных из дерева айойоте или чачайоте и прикрепленных к кускам кожи или ткани. Привязывается к лодыжкам или запястьям танцора или музыканта. . Твердые раковины, пришитые к полоскам кожи, которые надевались на лодыжки во время церемониальных танцев, задребезжали. Уши Пуркассо, сидевшей на изгибе руки Ядриэля, поднялись, и она спрыгнула, чтобы помочь в поисках.