Дженнифер Арментроут - Королевство плоти и огня

Он рассмеялся, но без веселья. Я вдруг поняла, что его разный смех, как и выражения лица, и даже улыбки, тоже нечто вроде масок – каждый вид смеха представляет разных Кастилов, разную правду или фальшь.

– Это имя не принадлежало никакому бедняге. По крайней мере, я таких не знаю. Если такие и есть, то это чистое совпадение. Но я не просто так выбрал Хоука.

Я собиралась сказать, что мне все равно, но… мне не все равно. Боги, я хочу знать.

Он опустил руку.

– В Атлантии есть традиция давать второе имя, так сказать, среднее имя. Его дают в честь любимого члена семьи или друга. Обычно такое имя выбирает мать, и оно держится в тщательно охраняемом секрете, поделиться им за пределами семьи можно только с самыми близкими друзьями или с теми, кто занимает особое место в жизни человека. Мама выбрала среднее имя в честь своего брата. Его звали Хоуктрон. Мое полное имя Кастил Хоуктрон Да’Нир. Когда я был маленьким, мама называла меня сокращением от этого имени, и брат тоже. Они и только они знали меня как Хоука. Пока не появилась ты.

Хоук…

Так это не чужое имя. Оно настоящее. Хоук был настоящим?

– Если честно, когда мама называла меня Кастилом, она чаще всего добавляла к этому имени полное среднее и фамилию, и это обычно означало, что она рассержена – либо я что-то натворил, либо что-то не сделал. Киеран не называет меня Хоуком, но ему известно происхождение этого имени. И это он придумал фамилию Флинн. Он решил, что она хорошо подходит к Хоуку.

– Мы…у нас нет вторых имен, – услышала я свой голос.

– Знаю.

– Ты сейчас говоришь правду?

Его лицо напряглось от каких-то эмоций.

– Я говорю правду, Поппи.

Мой дар сорвался с кожи, и я вспомнила, что сказал Киеран о моих способностях. Я тогда заявила, что не собираюсь общаться с принцем, но мой дар способен определить, что он чувствует, и, возможно, помочь понять, лжет ли он. Ложь и правда часто связаны с эмоциями, поэтому люди стараются скрывать свои чувства. Иногда это им удается, даже если они прячут самую сильную душевную боль. Однако о своих чувствах можно лгать другим, но не самим себе.

Открыться всегда было легко, мне не требовалось никаких усилий. Чутье вырвалось, и между Кастилом и мной словно протянулся канат. Связь не всегда возникает вот так, с конкретным человеком. Иногда я теряла контроль в толпе, и меня затягивало в нее. Некоторые люди проецировали свое страдание, настолько сильное и острое, что создавали со мной связь помимо моей воли.

У меня ушло несколько секунд, чтобы понять, что исходит от Кастила. Для меня эмоции имеют определенный вкус и ощущение, а сейчас я чувствую в горле что-то одновременно терпкое и резкое. Какой-то дискомфорт и… печаль.

Печаль была знакомой. Она всегда с ним, омрачает каждый его шаг, каждое дыхание. Я часто думала о том, как он может смеяться и дразнить. Как может без устали бесить меня, постоянно чувствуя такое горе. Может, его поддразнивания и чересчур беззаботный смех – тоже маски? Ведь эта боль от начала и, возможно, до конца связана с его братом.

Я не поняла, с чем связан дискомфорт, но не почувствовала ничего указывающего на то, что он сейчас говорит неправду.

И, наверное… наверное, это означает, что имя Хоук – настоящее. Что это не ложь.

При следующем вдохе мне словно бы не хватило воздуха.

– Зачем ты рассказываешь мне о своем имени? Почему это важно?

Сейчас он спокоен, черты его лица смягчились.

– Потому что тебе важно знать, что Хоук – часть моего имени, часть меня.

– Ты можешь читать мысли?

Кажется, я уже спрашивала об этом, но мне нужно было спросить еще раз. Чтение мыслей не так уж невероятно, учитывая то, что он может навязывать другим свою волю, а тем более что он не ошибся в своем предположении. Это имя важно для меня. Почему? Понятия не имею, ведь разве это что-то меняет? В конечном счете… ничего.

К нему вернулась легкая усмешка.

– Нет, не могу, и это очень досадно, когда речь идет о тебе. Мне бы хотелось знать, о чем ты думаешь, что ты на самом деле чувствуешь.

Хвала богам, что он не знает. В путанице собственных чувств мне и самой не разобраться.

– Я Хоук, – сказал он чуть погодя. – И я Кастил. Я не два отдельных человека, как бы сильно тебе ни хотелось так считать.

Я крепче сжала рукоятку ножа. Мне не по душе то, как хорошо Кастил меня изучил.

– Я знаю.

– В самом деле?

Во мне вспыхнуло раздражение, потому что я часто думала о нем как о двух разных людях, но главным образом потому, что он просто носит разные маски, и одна из них была Хоуком.

Но это неважно. Это не может быть важно.

– Я знаю, что ты один и тот же, – сказала я. – Ты тот, кто лгал мне с самого начала, и ты тот, кто держит меня сейчас в плену. И неважно, какое имя ты при этом использовал.

Он выгнул темную бровь.

– Тем не менее ты не называла меня Хоуком с тех пор, как узнала, кто я.

Раздражение быстро переросло в гнев.

– И почему это важно, Хоук?

На его губах появилась улыбка, показывающая кончики клыков.

– Потому что я скучаю по тому, как ты произносишь это имя.

Я изумленно пялилась на него целую вечность.

– Что за нелепость, Кастил?

Он рассмеялся – таким теплым, глубоким и настоящим смехом. Через связь я ощутила веселье, как крупинки сахара на языке. И едва не разозлилась до такой степени, чтобы опять сделать что-нибудь очень безрассудное с ножом. Каким-то образом мне удалось подавить этот порыв, который бы только доказал, насколько неистовой я могу быть.

Его веселье угасло.

– Я не лгал тебе с тех пор, как ты узнала, кто я.

– Как я могу в это верить? – настойчиво спросила я. – И даже если не лгал, то это не сотрет прежнюю ложь.

– Ты права. Я не ожидаю, что ты поверишь, и не ожидаю, что ты забудешь прежнюю ложь. – Я опять ощутила печаль с тающим вкусом веселья. – Но теперь мне нечего добиваться ложью. Я получил то, чего хочу. Тебя.

– Ты меня не получил.

Он изогнул уголок губ.

– Нам придется сойтись на том, что мы расходимся во мнениях по этому вопросу. Спроси у меня что-нибудь, принцесса. Спроси что угодно, и я скажу правду.

У меня возникли сотни разных вопросов. Я так много могла бы у него спросить. Но главных вопросов всего два.

«Были ли у тебя вообще какие-то чувства ко мне?»

«Было ли хоть что-нибудь настоящим?»

Но больше я не задам эти вопросы.

– И я должна просто поверить тебе?

– Поверишь или нет – дело твое.

Дело не просто в том, решу ли я ему поверить, но я не стала заострять на этом внимание. Мне в голову пришел еще один вопрос.

– Это ты убил первую Деву?

– Что? – переспросил он с удивлением, которое я ощутила и через связь – холодное, как всплеск ледяной воды.

Я пересказала то, что герцогиня утверждала о способностях первой Девы.